– Первый раз встречаю архитектора! Наверное, это и вправду ваше призвание.
Я шутливо ответил:
– Спасибо, вы меня убедили в правильности выбора. Иначе мог бы предпочесть МГИМО.
Она засмеялась и указала на добротный старинный дом, щедро украшенный элементами декора.
– Здесь я живу. Милости просим в гости.
Я поблагодарил за приглашение и задумчиво уставился на здание. Жанна заметила мой интерес.
– Вас что-то удивило? – спросила она.
Я искренне ответил:
– Да, и очень. Вспомнился сходный дом в родной Полтаве. В нем жила милая, как вы, девушка по имени Наталья. Мы учились в одной школе… За несколько дней до начала войны я последний раз проводил ее… Ровно десять лет назад. Извините…
Жанна пролепетала:
– Ой, это так романтично и трогательно!
Мы зашли в красивый холл со скульптурами и на лифте поднялись на третий этаж. Открыла дверь полная приветливая женщина, мама Жанны. Затем появился крупный, как дядя Боря, мужчина. Протянул мне руку и представился. Я почувствовал его испытующий взгляд. Из прихожей мы прошли в большую гостиную. Она была обставлена резной мебелью в стиле ампир. Разговор касался самых разных тем – в том числе о семье, учебе и работе. Я чувствовал, что угодил на очередной экзамен. Наконец пригласили за стол, щедро уставленный заманчиво вкусной едой.
Хозяин налил мне и себе водку в рюмки из граненого хрусталя. И здесь я допустил тактическую ошибку. Питая неприязнь к спиртному, постеснялся признаться в этом. Ложное желание казаться настоящим мужчиной привело к тому, что я осушал рюмку за рюмкой, а гостеприимный хозяин то и дело подливал. А дальше… Смутно всплывали хаотические картины моего позора. С чьей-то помощью выволокли меня на улицу. Усадили в машину. Еще не до конца затемненный разум помог правильно назвать адрес. Перепуганная мама всю ночь просидела у моего изголовья. Меня несколько раз рвало. На следующий день я не пошел в институт и на работу. К вечеру мне удалось немного оправиться и позвонить Жанне. Отрешенным, холодным голосом она сказала:
– Ты был первым, кто мне серьезно понравился. Сразу поверила тебе. А папа сказал, что ты – запойный пьяница. Даже алкаш. Противно и мерзко.
Я крикнул в трубку:
– Клянусь, я вообще непьющий! Бес попутал!
Она ответила:
– Ты врешь. Папу не обманешь. Больше не звони. Прощай.
Пришлось позвонить дяде Боре и «похвастаться» результатом. Тот хмыкнул, но сказал:
– Не ожидал, что ты окажешься таким лопухом! Но урок пойдет тебе на пользу.
Больше мы к этой теме не возвращались. Но мир тесен. Однажды, спустя годы, мы с Жанной встретились. Сразу узнали друг друга. Внешне она изменилась не в лучшую сторону. Сильно располнела. Вскоре после нашего неудачного знакомства вышла замуж. Родила сына, а потом развелась. Муж стал гулять, выпивать, не состоялся как специалист. Я задал только один вопрос:
– Как же твой прозорливый батя не усмотрел в очередном женихе задатки алкаша?
Она махнула рукой:
– Отец сломал мне жизнь. Сейчас он тяжело болен. Мама от него не отходит.
Мы распрощались. Каждый пошел своим путем…
В тот год, помимо несостоявшейся женитьбы, случились и по-настоящему трагические для меня события.
Мосолов из Моссовета продолжал помогать нам деньгами, не слушая никаких возражений. Но он перенес сложную операцию и сильно сдал. Последняя встреча произошла поздней осенью. Именно тогда я впервые услышал тяжелые воспоминания о штрафном батальоне. По ложному доносу они с отцом смывали своей кровью чужой позор. Когда обман раскрылся, их возвратили в часть. Даже наградили боевыми орденами. Мне стало понятно, почему отец упорно не хотел вспоминать годы войны… Еще раз я поразился его стойкости, выдержке и терпению… Мосолов сказал, что уезжает долечиваться в санаторий. Мы обнялись. У меня на душе было тревожно. Интуиция подавала зловещие сигналы. И она не обманула. В санатории Мосолов скоропостижно скончался. Дети выполнили его последнюю волю и похоронили рядом с родителями в далеком Сольвычегодске. Я тяжело перенес потерю человека, который был неотделим от памяти отца и стал мне очень близок.
Одна беда, как правило, притягивает к себе другую. Незадолго до Нового года не стало Лозового. Помимо небольшой квартиры в Москве, он снимал частный домик в Подмосковье. Там проводил все свободное время с женой и престарелой мамой. Поздним вечером, в темноте, по пути от железнодорожной платформы до дома, он провалился в глубокую яму с ледяной водой. Стоны услышали случайные прохожие. Спасти его не удалось. Я об этом узнал совершенно случайно. Позвонил в очередной раз на кафедру в Академию имени Куйбышева. Секретарь трагическим голосом сообщил страшную новость. От неожиданности я уронил трубку. Было ощущение, что почва уходит из-под ног. Меньше чем за два года – такие потери! Подавленное настроение сохранилось надолго.
Тем временем учебный процесс набирал обороты. Большой объем курсовых проектов требовал полной творческой самоотдачи. До предела сократилось свободное время для подработки в мастерской Алабяна и Гипрогоре. Предстояла, на завершающем этапе четвертого курса, первая практика в проектной организации.
Весь курс распределяли по разным организациям группами по четыре – пять человек. Я оказался в списке практикантов института «Военпроект». Нас направили в один из его филиалов, который размещался в глубине Садово-Спасской улицы. В назначенный день мы узрели начальника – майора Акопяна. Он чем-то напоминал архитектора Алабяна, но скорее как пародия. Эмоционально и с сильным акцентом майор приветствовал нас:
– Добро пожаловать! Вам очень повезло. Предстоит реконструкция одного из объектов в районе Лефортово. Консультант проекта – лауреат Сталинской премии Иван Владиславович Жолтовский[66]. Вы будете исполнителями его замыслов. Возможно, даже встретитесь лично.
Важно шествуя впереди, он развел нас по рабочим местам. Мы заполнили анкеты. Дали подписку о неразглашении секретной информации. Начальник спецотдела каждого просверлил своим взглядом прямо-таки насквозь. Ореол секретности был доведен до полного абсурда. Затем Акопян пригласил нас в свой просторный кабинет. На стене висела крупномасштабная схема генерального плана всего комплекса. Его начали создавать еще в эпоху Петра I. В Лефортовском дворце царь устраивал ассамблеи, театральные представления, принимал послов. На обширной территории впоследствии появился еще один дворец, два корпуса кордегардии и военный госпиталь. Именно его и собирались расширять.
Нам предстояло сделать ряд обмеров госпиталя. Внести в чертежи поэтажные планировочные изменения. Выполнить перспективное изображение госпиталя согласно изменяемым параметрам поручили мне. Удалось уложиться быстро, в течение рабочей недели. Для продолжения работы требовалось представить подрамник в карандашной графике на просмотр Жолтовскому. Вскоре была назначена встреча в просмотровом кабинете его дома № 6 по улице Станкевича (ныне Вознесенский переулок). Он находился в самом центре между улицей Горького (Тверской) и Герцена (Большой Никитской).
