11 августа
Происшествие в Симферополе выбило нас из расписания, и из Крыма выехать вчера не успели. Ночевали перед Воинкой в придорожных кустах.
Проснулись чем свет - шоссе уже загудело грузовыми машинами, тут долго не поспишь. Умылись севастопольской водой. Вчера перед отъездом набрали целую канистру из водопровода в Надиной квартире, так как знали, что в степной части Крыма воду не везде достанешь. Быстро, по-военному, уложили вещи и включились в оживленный ритм дорожного движения.
За Воинкой до Армянска шли большие земляные работы. Тянули канал и рядом с ним бетонированную дорогу. Вода для степного Крыма - проблема номер один, и это чувствуем даже мы, проезжающие со скоростью 100 километров в час. "До питьевой воды 2 км" - извещают кое-где надписи на столбиках, и стрелка указывает куда-то в сторону от дороги. Только в Крыму встретились с такими указателями, акцентирующими внимание путешественников на воде. В других местах и не думали о ней.
У Ишуни остановились около высокого обелиска. У нас как-то само собой повелось, что ни один памятник не проезжаем мимо. На фасаде читаем надпись: "Героям ишуньских позиций, которые погибли в годы Великой Отечественной войны". На другой стороне четверостишие:
Слава вам, храбрые, слава, бесстрашные,
Вечную славу поет вам народ.
Доблестно жившие, смерть победившие,
Память о вас не умрет.
Становится печально, но светло, когда читаешь стихи на памятниках. В сердце входит теплое ощущение, что их писали благодарные руки и безусловно руки доброго человека.
...Убегают назад последние километры крымской земли.
- Расскажите на прощанье еще один эпизод из вашей жизни здесь, - просит Леша.
- Если самый короткий, то могу, - говорю. - Когда перелетали из Крыма в Белоруссию, я сбросила над Перекопом вымпел. На клочке бумаги, вложенной в гильзу, написала: "До свиданья, красавец Крым! Вернусь после войны. Жди".
- Ишь, какие записки писала. Муж, ты не ревнуешь? - шутит Руфа.
- В данном случае - нет. Даже сам вожу ее на свиданья.
Еще несколько минут пути, и дорожный щит оповещает: "Граница Крымской области".
- Пора подвести итоги нашей боевой работы в Крыму, - предлагает Леша.
Он уже начал говорить "мы", "наш полк", будто тоже служил вместе с нами.
- Итоги давно подведены, - заглядывая в какие-то свои записи, говорит Руфа. - Провоевали мы здесь ровно месяц, но за Крым бились полгода. Сделали всем полком 6140 боевых вылетов, получили орден и стали именоваться 46-й гвардейский Таманский ордена боевого Красного Знамени...
- К тому времени мы пробыли на войне ровно два года, - добавляю.
- А если учесть, что при подсчете выслуги лет авиаторам военные годы считают один за три, то мы стали старше на шесть лет.
- В этом законе, безусловно, есть логика.
- Беспощадная логика войны.
Потянулись пыльные дороги Херсонщины. Мы с мужем не раз колесили по ним, пробираясь к Скадовску - небольшому городку на берегу моря. Он привлекал нас мелководьем и теплым морем. Для детей лучшего места и желать не нужно. Сейчас там купается наш Сашок... Как он, не заболел ли? Целых две недели я не в курсе его жизни. Что-то неспокойно на сердце...
За разговорами незаметно прошло время. Подъезжаем к Скадовску. Я все больше начинаю волноваться - каким сейчас увижу сына? Не случилось ли с ним что-нибудь?
Во дворе дома нас встретила Рита со своими детьми. Моего Саши не было видно.
- Где Сашок? - спрашиваю с тревогой.
- Лежит... Ты только не волнуйся... "Так всегда начинают, когда собираются сообщить тяжелую весть", - пронеслось у меня в голове.
- Что с ним?.. - И, не слушая уж дальше объяснений, я метнулась в комнату.
Сын лежал недвижно под одеялом. Одним взмахом я раскрыла его, ожидая увидеть... уж не знаю, что - может, даже изуродованное, забинтованное тельце. Но Сашок порывисто вскочил и... мы обнялись.
- Здравствуй, мама!
- Здравствуй, дорогой мой мальчиш!..
У него, оказывается, болело горло, и ему приказали лежать смирно в постели. От радости я сразу обмякла и опустилась на стул. Сумка с дневником поездки упала на пол...
12 и 13 августа
В ожидании, когда Сашок окончательно выздоровеет, мы два дня отдыхали. Купались в море, стирали, готовили машину для большого броска в Белоруссию.
Удивительно, даже здесь, в Скадовске, встретили человека, который каким-то образом был связан с боевой работой нашего полка. Хозяин дома, Алексей Ефимович Дадулов, снабжал нас, оказывается, бомбами, когда мы воевали в Крыму в составе 8-й воздушной армии.
- Такие ненасытные были, все давай им и давай, - вспоминает он, - Не успеешь привезти машину, как ваши девчушки, вооруженцы, мигом, словно муравьи, все растащат. А инженер по вооружению - как же ее фамилия-то?..
- Стрелкова Надежда Александровна.
- Да, да. Она та-ак на нас покрикивала! Только я слышишь, бывало; "Мало, еще! Шевелитесь быстрей!" А вот летчиц ваших почти не приходилось видеть на аэродроме. Говорили, что они не вылезали из самолетов всю ночь.
Это верно. Особенно в ночи-максимум, когда штаб дивизии требовал сделать как можно больше боевых вылетов. Все летали тогда "по возможностям и по способностям". Начальник штаба полка Ирина Ракобольская или ее заместитель Аня Еленина подходили к только что севшему самолету, принимали доклад у экипажа прямо из кабины, записывали. В это время вооруженцы подвешивали бомбы, техники заправляли самолет горючим. Через 4-5 минут экипаж уже опять взлетал. В такие ночи нам привозили на старт второй ужин. Но мало кто притрагивался к нему. Некогда, да и не хотелось есть. "Быстрей, быстрей!" - торопила внутренняя напряженность. Помню, как-то еще на Тамани в одну из таких ночей-максимум у меня с самолетом произошла какая-то заминка. Выпали свободные минуты, и нам со штурманом предложили пойти доужинать. Подошли мы к столику, где сидела повариха из БАО с кастрюлями. Глядим - она плачет.
- Что случилось? Вас обидели?
- Конечно, - сквозь слезы отвечает она. - Я напекла таких хороших оладьев, а никто не хочет есть. Кому ни предложу, все отмахиваются.
- Не огорчайтесь, в завтрак съедим.
- Тогда они не такие уж вкусные будут...
14 августа
В десять утра покинули Скадовск.
Сейчас выедем на трассу и опять начнем отсчитывать километры боевого пути полка. Красная нить на карте проходит через Мелитополь, Харьков, Курск, Орел и завязывается узелком в Сеще. В этом узелке памяти - почти целый месяц фронтовой жизни. Но ни сегодня, ни завтра развязать узелок не удасться - до Сещи около полутора тысяч километров.
Нас теперь в машине пятеро. Прибавился Сашок и маленький черный котенок, приблудный какой-то. При посадке сын протащил его в машину контрабандой, в коробке. Узнали об этом уже в пути. Пришлось согласиться не выгонять же пассажира в поле. Но пока доехали до шоссе, котенка сильно укачало, он лежал на сиденье бездыханным трупом. Порешили оставить его на кухне придорожного ресторанчика, до Белоруссии он не дотянет с таким вестибулярным аппаратом.
