- Чего нахохлились? Хоть бы рассказали какой-нибудь эпизод, - просит Леша.
- Тебе они еще не надоели?
- Представьте - нет!
Порывшись в своей памяти, я рассказала такой случай. Это было в день моего рождения, в Восточной Пруссии. Подруги решили отпраздновать всей эскадрильей, благо погода стояла нелетная. Километрах в двух от нашего поселка, на опушке леса, находилось богатое имение. Говорили, что там никого нет, кроме домашних животных, предоставленных сбежавшими хозяевами самим себе. И вот мы отправились туда, чтобы раздобыть посуду для сервировки стола. Очень уж хотелось обставить все красиво, по-домашнему.
Пошло нас человек шесть. Через распахнутые ворота осторожно вступили во двор. Коровы, почуяв человека, призывно замычали на разные голоса. Смотрим, вымя у всех раздутые. Но как им помочь? Доить не умеем. Погладили только по головам. Потом подошли к открытой парадной двери и, вынув на всякий случай пистолеты, с опаской вошли в дом. Он был большой, двухэтажный, типа шикарной виллы. Все окна зашторены изнутри светомаскировочным материалом. В гостиной полутьма, но дальше ведет дверь в столовую, откуда из приоткрытого окна падает полоса света. Жутковато немного, но идем в столовую... То, что мы увидели там, заставило еще больше насторожиться. Посредине стоял длинный стол, за которым, казалось, только что пировала большая компания: множество, бутылок и графинов с вином, наполовину выпитых, хрустальные бокалы, яства. Будто люди лишь на минутку отлучились и скоро вернутся - пища имела свежий вид.
А может быть, и в самом деле тут кто-то прячется? Мы на цыпочках прошли к массивному буфету, взяли кое-какую посуду и гуськом направились к выходу. Я шла замыкающей. В гостиной вдруг обо что-то споткнулась. Нагнулась, подняла, смотрю - туфля. Новая, из белого атласа, моего размера. И тут, каюсь, я поддалась искушению - примерить. Когда целую войну на ногах таскаешь солдатские сапоги, то красивые туфли большой соблазн. Пусть даже одна. Я села на диван, сняла сапог и надела туфлю. Красиво! "Рая! - кричат мне девчата уже со двора. - Где ты там? Мы уходим!"
И в этот момент я услышала шорох осторожных шагов в столовой. "Топ-топ"... Кто-то направлялся в гостиную. Я обмерла. Пистолет! Где же мой пистолет? Завозившись с туфлей, я отложила его куда-то в сторону. Лихорадочно ощупываю диван и прихожу в ужас - пистолета нет. А шаги все ближе, ближе... О, матерь божия! Я заметалась около дивана. Под руки попадались какие-то тряпки, картонки, шляпы. Все, что угодно, но не пистолет! "Топ-топ"... В последней безнадежной попытке бросаюсь опять к дивану. В самом углу, у подлокотника, рука наталкивается на холодную сталь. Хватаю пистолет, потом сапог и бегу к выходу. За спиной слышу все те же шаги. Пулей вылетаю во двор. "Что случилось? На тебе лица нет", - удивленно опрашивают подруги. "Там... кто-то идет", - еле выговорила я. И тут за мной следом вышел... солидный гусь.
В машине стало оживленнее.
Скоро уже Курск.
- Определенно потеряем больше часа, пока его проедем, - сожалеет Леша. - Плохо, что такая бойкая трасса, как Москва - Симферополь проходит через города.
- А в Курске полк тоже делал остановку на ночь, - напоминает Руфа.
- Да... Для кого Курск военных лет - "дуга", жестокие бои, а для нас соловьи!
Мы ночевали тогда в гостинице на аэродроме. Вечером под окном в молодой зелени деревьев самозабвенно пели соловьи. И казалось, что не военные дороги, а просто какая-то счастливая случайность завела тебя в эту соловьиную рощу. Наш слух, истерзанный за два года какофонией войны, до самого утра услаждали завораживающими трелями знаменитые певцы. Курские соловьи уже забыли о войне и высвистывали своим подругам страстные признания в любви. А мы не могли, не имели права забывать о том, что война продолжается. "Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат". Эта песня не была еще в ту пору сложена. Но мы были тогда солдаты.
16 августа
Орловский лес дал нам приют на ночь. Но было холодно и сыровато. Заехали в полной темноте на какую-то полянку. А утром осмотрелись и увидели, что место прелестное. Кругом светлые кудрявые березы и кое-где дубы. В лесу, как призраки, бродят уже грибники.
Задание на сегодняшний день такое: побывать в Сеще, затем через Брянск и Рославль выехать на Минское шоссе у Смоленска. Но до Минска нам сегодня не добраться. Остановимся на ночь у Лешиных родителей - в Озерцах - это прямо на шоссе за Оршей. Оставим там Сашку. А потом двинемся дальше, придерживаясь общего направления Минск - Гродно.
Руфа прикинула расстояние по карте:
- - До Озерец около 600 километров. Добежим?
- Без сомнения. Если с машиной ничего не случится, - делает оговорку Леша.
- Тьфу, тьфу, тьфу! - плюем через левое плечо. Кстати сказать (и по секрету), летчики - народ суеверный. Они не любят, например, число тринадцать, черных кошек, женщин с пустыми ведрами. Перед уходом из дома в полет обязательно присядут на минутку. Выйдя за порог, не возвращаются.
Мне как-то рассказывал знакомый летчик, командир корабля, про один свой "чертов полет", как он называл его. Тринадцатого числа у него по расписанию был рейс. С самого утра зловещая дюжина гвоздем сидела в голове и не давала покоя. А тут еще по пути на аэродром кошка дорогу перебежала. Правда, серая, не черная. У самолета командиру доложили, что на борту двенадцать пассажиров, все уже на местах. И вдруг, видят, спешит к ним человек необычного вида: в черной широкой мантии, с длинными волосами, - "батюшка". Предъявляет билет. Летчик смотрит на пассажира, как на кошмарное привидение. Тринадцатый, да еще поп! "Ну, - думает, - теперь нам труба!" "Батюшка", ничего не подозревая и не замечая искрометного взгляда, прошел на свое место, устроился поудобнее в кресле, перекрестился, и всем своим видом показал, что он готов к полету.
- Когда мы прибудем в Н.? - смиренно осведомился он.
"Черта с два прибудешь в Н. с таким пассажиром", - со злостью подумал командир корабля.
Весь полет он с необычным напряжением держал штурвал и с минуты на минуту ожидал неприятностей. На дальнем подходе к месту посадки радист доложил:
- Н. штормит. Приказано идти на другой аэродром.
- Ну вот, начинается, - со вздохом пробормотал летчик.
Запросили другой аэродром. "Не принимаем, штормим", - получили неутешительный ответ. А до третьего горючки не хватит...
- М-м, да... Ситуация... - командир ожесточенно заскреб в затылке.
Вообще-то подобные ситуации бывали у него не раз, когда по вине погоды самолет не находил места для приземления. Но сегодня виноват был, конечно, тринадцатый пассажир. И летчика неудержимо потянуло взглянуть на него.
"Батюшка" преспокойно спал. "И совесть не мучает, - с неприязнью подумал летчик. - Вот взять бы да высадить немедленно", - мелькнула жестокая мысль. Может, он так и сделал бы, если бы был уверен, что после жертвоприношения самолет благополучно приземлится в пункте Н.
