Получалось, что Джугашвили сознательно подражал Ленину, чтобы оказаться в выгодном положении в партии, а затем, после ее прихода к власти, занять видное положение в руководстве страны. Казалось, что речь идет о заурядном карьеристе, который втирался в доверие к начальнику предприятия или учреждения. Такое объяснение игнорирует отличия знакомой Таккеру Америки от дореволюционной России. Хотя в партии, как и во всех человеческих коллективах, шла борьба за лидерство, было невозможно добиться выгодного служебного положения, находясь в рядах запрещенной партии, подвергавшейся преследованиям властей. По этой причине всевозможные конфликты, возникавшие в партии, быстро перерастали в открытые ссоры, а не тлели под лицемерным прикрытием выражения преданности начальству или доброго отношения к коллегам, как это часто имеет место в обычных людских коллективах.
Но даже, если допустить, что партийный карьерист рассчитывал на скорый приход партии к власти, то он стал бы на сторону Плеханова и меньшевиков, которые, вопреки своему названию, вскоре после II съезда партии взяли под свой контроль все руководящие органы РСДРП, и не стал бы поддерживать Ленина. С большим основанием в карьеризме можно было обвинить Ноя Жорданию и других меньшевиков, которые поддержали Плеханова, Мартова и других, хотя такое обвинение искажало бы мотивы поведения грузинских меньшевиков.
С другой стороны, если предположить, что Джугашвили решил «сделать ставку» на Ленина и втирался к нему в доверие, притворяясь его сторонником, а на самом деле лишь мечтая о карьере в большевистской фракции РСДРП, то он имел для этого очень плохие шансы. Чтобы достичь своей цели, Джугашвили должен был оказаться ближе к Ленину, а для этого надо было эмигрировать. Следует также учесть, что Джугашвили был не единственным сторонником Ленина, в том числе и среди социал-демократов Закавказья, а поэтому нельзя говорить, что своим отношением к Ленину он резко отличался от других большевиков. Считать же, что все люди, поддерживавшие Ленина в 1903—1905 годы, были карьеристами, значит вопиющим образом игнорировать реальность того времени.
Правда, можно найти немало высказываний Сталина, свидетельствовавших о его стремлении брать пример с Ленина. В своем выступлении 11 декабря 1937 года Сталин говорил о Ленине как о носителе самых лучших моральных качеств, необходимых для государственного руководителя («правдивости», «бесстрашия», «любви к народу» и т. д.), постоянно подчеркивая, что советским депутатам надо быть такими, «каким был Ленин». Обращаясь к избирателям, он советовал им внушать своим депутатам, «что они должны иметь перед собой образ великого Ленина и подражать Ленину во всем». Вполне возможно, что Таккер прав, и следование примеру Ленина объясняло выбор им псевдонимов, созвучных с фамилией Ленина (Солин, Салин, Стефин, Сталин). И все же хотя Сталин брал пример с Ленина, его методы политического руководства, манера общения с людьми, стиль письма и речи сохраняли оригинальные черты и были совсем не похожими на ленинские.
В противовес версии о том, что Сталин слепо следовал за Лениным и рабски подражал ему, можно привести немало примеров того, как он занимал позиции, отличные от Ленина, и отказывался поддерживать его. Так было, например, на Объединительном съезде партии в 1906 году, когда Джугашвили отказался поддержать позицию Ленина по аграрному вопросу. В последующем мы увидим примеры других и более существенных разногласий между Лениным и Сталиным. Несогласия Сталина с Лениным не укладываются в представления о карьеристе, который был озабочен лишь тем, чтобы втереться в доверие к руководителю и, уверив того в своей лояльности, добиться положения главного помощника, а затем – наследника.
Таккер и другие авторы, объяснявшие отношение Сталина к Ленину простым подражательством, не учитывают глубоких причин, объяснявших, почему он стал рьяным сторонником Ленина. Очевидно, что, став революционером-марксистом и поверив в необходимость свержения существовавшего в России строя революционным путем, Джугашвили-Сталин считал, что революционная партия должна иметь достойного руководителя. Хотя Сталин не забывал о том, что Ленин является выходцем из чуждой ему дворянской среды (он напомнил об этом публично в июне 1937 года), он видел в Ленине человека, глубоко преданного интересам пролетариата и идее пролетарской революции.
Первой заслугой Ленина Сталин считал создание им мошной политической партии, которая оказалась в состоянии взять власть в России. В статье, посвященной 50-летию Ленина, Сталин писал: «Задача состояла в том, чтобы отделить овец от козлищ, отмежеваться от чужаков, организовать кадры опытных революционеров на местах, дать им ясную программу и твердую тактику, наконец, собрать эти кадры в единую боевую организацию профессиональных революционеров, достаточно конспиративную для того, чтобы устоять против жандармских набегов, но, вместе с тем, достаточно связанную с массами для того, чтобы повести их в нужную минуту на борьбу».
Такие представления о революционной партии сложились у Сталина еще до начала переписки с Лениным. В своей статье в «Брдзоле», опубликованной в декабре 1901 года, Джугашвили высказывается за создание партии, «которая будет сплочена не только по названию, но и по своим основным принципам и тактическим взглядам. Наша задача – работать над созданием такой сильной партии, которая будет вооружена твердыми принципами и несокрушимой конспирацией». Поэтому неудивительно, что требования к членам партии, на которых настаивал Ленин в своей редакции первого пункта устава РСДРП, полностью отвечали представлениям Джугашвили о «сильной и тесно сплоченной» партийной организации. Готовность Джугашвили следовать за Лениным логично вытекала из совпадения многих его убеждений с теми, которые отстаивал руководитель большевиков.
В полемике между большевиками и меньшевиками, развернувшейся сразу же после окончания II съезда РСДРП (июль– август 1903 года), Джугашвили энергично поддержал Ленина и его сторонников. В своих «письмах из Кутаиса», написанных в 1904 году, он защищал основные идеи работы Ленина «Что делать?» от критики Плеханова. (В одном из этих писем он впервые назвал Ленина «горным орлом».) Он одним из первых употребил словосочетание «ленинские идеи», которое в советское время стало расхожим пропагандистским термином. Джугашвили писал, что «стоит только принять… теоретическую предпосылку (Ленина), и никакой оппортунизм не подступит к тебе близко. В этом значение ленинской идеи. Называю ее ленинской, потому что никто в русской литературе не высказывал ее с такой ясностью, как Ленин». В то же время, объясняя свое желание защищать «ленинские идеи», он подчеркивал, что «критикуемые взгляды Ленина – не собственность Ленина, а их искажение касается других партийцев не меньше, чем Ленина».
