З. А. Филимонова внесла и второе предложение — создать на заводе лабораторию резания. До войны на предприятии существовала научно-исследовательская бригада, которая разработала выгодные углы резания и ввела их в нормали. Сейчас это и устарело, и забыто. И нередко, выдавая заготовки, рабочие рассуждали примерно так: «Неважно, какие углы делать, все равно токарь переделает так, как для него надо». Нельзя было мириться с такими взглядами. Время работы на глазок проходило. Наступил период серьезного технического обоснования буквально каждого процесса и выдачи разработанных специалистами и проверенных практикой рекомендаций.
На конференции шла речь о роли конструкторов, технологов, металлургов, всего инженерно-технического состава завода в освоении новых производств, вводе новых мощностей и техническом перевооружении действующих. И раньше мы обсуждали подобные вопросы, может, лишь не с такой глубиной и последовательностью, намечали хорошие планы. Но ценнейшие предложения порой оставались нереализованными. И зачастую по вине этой категории работников. В своем выступлении я самокритично признал, что и руководство завода несет за это вину. Значит, плохо мы контролировали, слабо взыскивали с тех, кто не выполнял намеченные планы, не добивался единства слова и дела.
По всем обсуждавшимся вопросам конференция наметила конкретные организационно-технические мероприятия. Выполнение их преследовало главную цель — увеличение количества и повышение качества выпускаемых вооружения и боеприпасов. Мы понимали, что реализовать все намеченное непросто. Поэтому в своем выступлении я особо подчеркнул: каждый член коллектива завода независимо от того, какой он занимает пост, должен сделать все от него зависящее, чтобы воплотить в жизнь решения конференции, сделать реальный шаг в техническом развитии завода.
Как же шло выполнение организационно-технических мероприятий, намеченных конференцией? Начну с металлургических цехов. Чтобы решить основную задачу — увеличить выход жидкого металла, поковок и штампов, необходимо было ввести в действие волочильное отделение, новую бессемеровскую установку, расширить кокильное литье, а также провести ряд технологических усовершенствований. Основную роль здесь играли строители и рабочие отдела главного механика. Все эти работы они закончили в установленные сроки и с высоким качеством.
В результате металлурги получили все необходимое, что планировали для расширения производства. Дальнейшее зависело уже от них самих. И они все делали, чтобы с честью выполнить возложенные на них обязанности. В 1943 году по сравнению с минувшим годом выплавка стали увеличилась на 73 процента. Еще разительнее был рост продукции цеха ковкого чугуна — более чем в три с лишним раза!
Сталелитейный цех долго ходил в отстающих, был, что называется, притчей во языцех. Выйти в передовые для сталеваров было вопросом чести, а свою рабочую честь они беречь умели и, когда появились в шеренге правофланговых, назад уже не отступали.
В этом же цехе работала фронтовая бригада формовщиков, которую возглавлял Николай Чижиков. Валентина Шестакова, Николай Емельянов, Мария Кшиянина, Полина Горбунова — вот и весь состав бригады. Был еще рабочий-стерженщик, но его по обоюдному согласию перевели на другой участок. Перевели потому, что формовщики решили изготовлять стержни своими силами. Бригада полностью справлялась с заданием, рассчитанным на 6 человек, высококачественно формуя наиболее сложные детали.
Сталевары тоже твердо набирали темпы. И в этом большую помощь начальнику цеха оказывала партийная организация, которая сплачивала и цементировала коллектив, постоянно пополняла свои ряды за счет передовых рабочих…
Численность коммунистов на заводе продолжала увеличиваться, что явилось результатом вдумчивой и целеустремленной работы партийных активистов с людьми. В этом плане можно выделить А. И. Грибова, секретаря партбюро цеха, изготовлявшего мелкие и крепежные детали. В отделении автоматов цеха удалось значительно перестроить технологический процесс. В результате увеличился выпуск деталей и снизился брак. В других же отделениях положение менялось медленнее. И одна из причин — частый выход из строя оборудования.
По инициативе секретаря партбюро в цехе организовали технический кружок, которым стал руководить заместитель начальника цеха К. Е. Алексеев. Расчет был прост: с повышением знаний, приобретением рабочими необходимых навыков грамотно будут эксплуатироваться станки. В то же время Грибов решил более пристально изучить работу слесарей по ремонту станков. Каждого в отдельности. Начал с Н. В. Кондакова. Трудился он добросовестно, был скромным, застенчивым, старался быть незаметным. Секретарь пригласил Кондакова в партбюро и завел с ним разговор о главном:
— Дела-то, Николай Васильевич, в цехе плохи.
Слесарь стоял в недоумении: почему, мол, секретарь партбюро беседует на эту тему с ним, с беспартийным, а не с коммунистами, комсомольцами. Грибов объяснил в чем дело: цех плохо работает потому, что велики простои оборудования, которое несвоевременно ремонтируется. Кондаков стал оправдываться, дескать, еле успевает устранять поломки, а до профилактического ремонта руки не доходят.
— А вы не только устраняйте поломки, — посоветовал секретарь партбюро, — но и рассказывайте рабочим, от чего они случаются, учите их грамотно эксплуатировать станок или другое оборудование. Тогда и себе руки развяжете.
К концу беседы Кондаков уяснил, чего добивается от него Грибов, обещал пересмотреть свой стиль работы, наладить планово-предупредительный ремонт.
Такие беседы секретарь партбюро провел с каждым слесарем, но Кондакову почему-то уделял больше внимания. Чем-то приглянулся ему этот человек. Может, своей основательностью, умением доводить начатое дело до конца, критическим отношением к результатам своего труда? Наверное, всем вместе.
Однажды Грибов как бы невзначай спросил Кондакова:
— А почему ты, Николай Васильевич, в партию не вступаешь?
— Это большой вопрос, — ответил тот, — а ответ простой: станки плохо работают, простои еще не изжиты. На собрании спросят товарищи: почему, Николай, допускаешь такое? Что я отвечу? Нет, еще рано.
Время шло. Положение в цехе стало меняться к лучшему. Борьба с недостатками, которая велась по всем линиям, большая организаторская и воспитательная работа руководящего состава, партийных, профсоюзных и комсомольских активистов, помощь отдела главного механика приносили свои плоды. У рабочих возросло чувство ответственности. С другой меркой, с других позиций — с позиций хозяина стали подходить они к выполнению заданий. Подтянулись и слесари. А Николай Васильевич Кондаков просто был неудержим в работе. И думал о словах секретаря партбюро. Где-то в душе он сравнивал свои дела с делами тех, кто недавно был принят в партию, — токаря Соломатина, наладчика Блудова, контролера Жупрянской. Сравнивать было трудно: разные критерии оценки их труда. Но когда у него простои станков сократились до минимума, когда он перестал, как пожарник, бегать на тревожные вызовы, а занимался больше профилактикой, Кондаков понял, что достиг рубежа, который требуется от коммуниста, что может теперь осуществить свою давнишнюю, никому не высказываемую, но такую дорогую мечту — вступить в партию.
