Если 1958 год был своего рода annus horribilis[9] для Тура Хейердала, то 1959-й стал гораздо лучше. Все лето он убирал и поливал в Колла-Микьери. Он купил еще земли и начал работы по строительству стены из природного камня в километр длиной вокруг своей усадьбы. Для этой работы он нанял «одного старика» и трех его сыновей, которые работали «за гроши»{444}.
Аннетте, Мариан и Хелен Элизабет (или Беттина, как ее называли) катаются верхом на муле по кличке «Мора». Ивонн стоит рядом. На заднем плане рабочая башня Тура
В паре сотен метров от главного дома в Колла-Микьери стояла башня, которую раньше использовали для охоты. Тесная винтовая лестница вела наверх, и там Тур устроил себе кабинет. Его размеры составили три с половиной на три с половиной метра, там было два окна. Из одного он мог глядеть на Средиземное море, из другого — на главный дом и сад. На одной из стен он поместил школьную карту, показывающую весь Тихий океан. На противоположной — карты Европы, Северной Африки и Ближнего Востока.
Уже с первыми лучами солнца он сидел в своей башне. Когда становилось темно, он откладывал ручку. Он не любил работать при искусственном освещении, боясь навредить глазам.
Монография об экспедиции на остров Пасхи начинала принимать некую форму. Он сам написал основную главу и отвечал за остальное содержание вместе с еще одним редактором, Эдвином Н. Фердоном, одним из археологов, работавших с ним на острове Пасхи. В Стогкольме «Артфильм» завершал работу над фильмом, который получил название «Аку-аку»; премьера должна была состояться в Осло в начале 1960 года. Олле приехал в Колла-Микьери, и Тур отправился в Стокгольм для последней отладки.
Год благословил его и Ивонн дочерью номер три. Ее крестили в морской церкви в Генуе и дали имя Хелене Элизабет.
Но мир оказался недолговременным. Такое нередко случалось в жизни Тура Хейердала. В последний раз двое норвежских ученых выпустили по нему залп.
Теперь за кулисами стоял американский исследователь и ждал своей очереди.
Осенью 1960 года в США вышла книга под названием «Цивилизации островов Полинезии», написанная американским антропологом Робертом Саггсом. Несмотря на академическое название и на то, что имя автора было практически никому не известно, книга вызвала интерес у широкой публики{445}. То, что книга вышла сразу в карманном формате и стоила всего пятьдесят центов, явно способствовало ее популярности. Важно было и то, что издательство во время презентации сделало акцент на том же вопросе, что принес известность Туру Хейердалу: откуда пришли полинезийцы?
До путешествия на «Кон-Тики» эта проблема не вызывала никакого академического интереса. После того как книги Хейердала о «Кон-Тики» и об острове Пасхи завоевали миллионы читателей по всему миру, исследователям пришлось снова взяться за эту проблему. Однако данный вопрос привлекал и обычных людей, в немалой степени и в США, где Тур Хейердал все еще был очень популярен.
Роберт Саггс был довольно молодым человеком, только что защитившим докторскую диссертацию по материалам экспедиции на Маркизские острова. В книге он придерживался легкого и понятного языка, но кроме намерений заинтересовать читателя знакомством с различными сторонами культуры полинезийцев он имел и другую цель. Он хотел вернуться к «теории» Тура Хейердала, в которой, по его мнению, было столько же дыр, сколько в швейцарском сыре{446}, и поэтому она не имела никакой ценности, разве что в качестве развлечения, как сказка{447}. Так же как и финский профессор Рафаэль Карстен, доктор Саггс охотился за скальпом Тура Хейердала-ученого.
Американский археолог Роберт Саггс не жалел сил в своих нападках на то, что он называл мифом о «Кон-Тики»
Особое внимание Хейердалу уделялось в одной из последних глав книги — «Миф о „Кон-Тики“». Основываясь на статье шведского противника Хейердала Стига Рюдена в одном из американских тематических журналов{448}, он отказывался признать, что плавание на «Кон-Тики» доказало что-либо, поскольку плот был построен на основе модели, которую народы Перу разработали после того, как испанцы научили их обращаться с парусом. У перуанцев, вероятно, было плоты и до контактов с европейцами, но они, как представлял это Саггс, перемещались с помощью весел{449}.
Ничего хорошего он не сказал и об экспедиции на остров Пасхи. «Каменные скульптуры, которые Хейердал обнаружил в семейных пещерах, грубейшая подделка, островитяне делают их каждый день и продают туристам и морякам». Саггсу было «больно» видеть, как легко они обманули Хейердала, в то время как норвежец позволил себе восхищаться их творческой фантазией как в отношении представления скульптур, так и в отношении «открытия» других «тайн»{450}.
Он также поставил вопросы по поводу хронологии, которую Хейердал заложил в основу своего анализа. Если было бы так, как утверждал Хейердал, что первые люди прибыли на остров Пасхи из Южной Америки примерно в 380 году н. э., как они могли тогда овладеть искусством создания каменных скульптур, которое зародилось в Тиауанако у озера Титикака лишь четырьмя сотнями лет позже? «Перуанцы Хейердала должны были [в таком случае] обладать классическим средством научной фантастики — машиной времени», — надменно писал он{451}.
Роберт Саггс однажды видел Тура Хейердала. Это произошло на Нику-Хиве, острове Маркизского архипелага, где «Кристиан Бьелланд» делал остановку на обратном пути с острова Пасхи. Саггс был членом археологической экспедиции, и, хотя он написал «Цивилизации островов Полинезии» спустя несколько лет, нет никаких сомнений, что он еще в то время относился к Хейердалу предвзято. Стоя на местном причале, он смотрел, как известный первооткрыватель сходит на берег, как очередной белый охотник, в костюме и шляпе сафари. Он собирался «открыть» какие-то статуи, сказал он, которые немецкий этнограф фотографировал еще в 90-е годы. Затем «первооткрыватель» нанес визит местному вождю, чтобы добиться от него рассказа о статуях, как они назывались и с какой целью созданы. Саггс сам пытался разговорить этого вождя, но безуспешно. Поэтому он очень удивился, когда первооткрыватель за очень короткое время сумел добиться своего. Но Саггс не предлагал вождю бакшиш, как, по его утверждению, сделал «первооткрыватель».
«Деньги, — объяснял он в книге, — имеют особое свойство развязывать полинезийские языки, одновременно способствуя развитию их фантазии»{452}.
