Когда обе собаки умерли, а за ними и кошка, я решил больше не держать домашних животных. Как однажды сказал мой Старший наставник Линг Ринпоче, сам большой любитель животных: "В конечном счете, домашние животные — это только лишний источник треволнений для его владельцев". Кроме того, с точки зрения буддиста, недостаточно думать и заботиться только об одном или двух животных, когда все живые существа нуждаются в наших заботах и молитвах.
Однако зимой 1988 года мне случилось заметить больного котенка с его матерью в кухне, расположенной напротив входа в мой дом. Я взял на себя заботу о котенке. К моему удивлению, эта кошечка тоже оказалась покалеченной, как и две се предшественницы. Поэтому я кормил ее тибетским лекарством и молоком из пипетки, покуда она не окрепла достаточно, чтобы заботиться о себе самостоятельно, и теперь она тоже стала членом моего дома. Пока еще у нее нет имени: оно возникнет в свое время. Но она уже показала себя как существо очень живое и любопытное. Всякий раз, когда в доме появляется посетитель, она неизменно приходит с проверкой. До сих пор она ведет себя довольно хорошо в том смысле, что не охотится на других живых существ, правда, не может удержаться, чтобы не подкормиться с моего стола, если бывает такая возможность.
Я сделал одно наблюдение, касающееся животных: даже если их любят и у них все есть, они при удобном случае норовят убежать. Это подтверждает мою уверенность в том, что стремление к свободе свойственно всем живым существам.
Одной из самых важных сторон моей жизни в изгнании, которая продолжается уже тридцать один год, были мои встречи с людьми, занимающими самое разное место в обществе. Индия — свободная страна, и я мог встречаться со всеми без ограничений. Иногда мне выпадало счастье приветствовать некоторых действительно замечательных людей. Но иногда я также принимал людей довольно болезненных, даже психически больных. Однако большинство из тех, с кем я встречался, были обычными людьми.
При любой встрече с людьми моя цель состоит в том, чтобы как-то помочь им, а также чему-то научиться от них.
Бывало, что при этих встречах существовала некоторая неловкость, но во всех случаях, насколько я помню, мы расставались друзьями. Я полагаю, что это всегда возможно, если иметь искренние побуждения.
Я особенно люблю встречаться с людьми из самых разных кругов, включая тех, кто принадлежит к другим религиозным традициям. Одним из знаменитостей был Дж. Кришнамурти. Он показался мне очень яркой личностью, с острым умом и обширными познаниями. Внешность у него была кроткая, но взгляды на жизнь и её смысл весьма твердые. Впоследствии я встречал много его последователей, которые извлекли большую пользу из его идей.
Одним из самых моих счастливых воспоминаний, относящихся к этому времени, является тот случай, когда меня посетил отец Томас Мэртон, американский монах-бенедиктинец. Он приехал в Дхарамсалу в ноябре 1968 года, всего за несколько недель до своей трагической гибели в Тайланде. Мы встречались с ним три дня подряд, по два часа в день. Мэртон был хорошо сложенным человеком среднего роста, волос у него было даже меньше, чем у меня, хотя у меня голова выбрита, а у него нет. Он носил большие ботинки и толстый кожаный пояс поверх своей тяжелой белой сутаны. Но еще более поразительной, чем его внешний облик, сам по себе незабываемый, была его внутренняя жизнь. Мэртон являлся человеком, полным истинного смирения и глубокой духовности. Впервые я ощущал такую духовность в человеке, исповедующем христианство. Впоследствии я встречался и с другими людьми, обладавшими подобными качествами, но именно Мэртон дал мне возможность вникнуть в истинный смысл слова "христианин".
Наша встреча проходила в самой приятной атмосфере. Мэртон был не только знающим человеком, но и обладал чувством юмора. Я называл его католическим "геше". Мы беседовали на интеллектуальные и духовные темы, которые представляли общий интерес, и обменивались информацией о монашестве. Мне очень хотелось узнать как можно больше о традиции монашества на Западе. Он рассказал многие вещи, которые удивили меня, особенно что христиане, практикующие медитацию, не принимают никакой специальной позы, когда медитируют. Как я понимаю, поза и даже дыхание — это чрезвычайно важные вещи. Мы также обсуждали обеты, принимаемые христианскими монахами и монахинями.
Со своей стороны, Мэртон хотел узнать все, что возможно, об идеале Бодхисаттвы. Он также надеялся встретить учителя, который мог бы ввести его в тантризм. В целом, это был очень полезный обмен мнениями — не в малой степени потому, что благодаря ему я обнаружил много похожего в буддизме и католицизме. Поэтому мне было очень грустно услышать о его внезапной смерти. Мэртон служил хорошим мостом между нашими двумя столь разными религиозными традициями. Кроме того, он помог мне понять, что каждая большая религия, в которой содержится учение о любви и сострадании, может дать миру добрых людей.
После встречи с отцом Томасом Мэртоном у меня было много контактов с другими христианами. Совершая поездки в Европу, я посещал монастыри в различных странах, и каждый раз на меня производило большое впечатление увиденное. Те монахи, которых я встречал, проявляли такое ревностное служение своему призванию, что я мог только завидовать. Хотя численность их сравнительно невелика, у меня сложилось впечатление, что их духовный уровень и ревностность чрезвычайно высоки. У нас, тибетцев, наоборот, даже в эмиграции очень большое число монахов — четыре или пять процентов всего населения, проживающего в эмиграции. Но степень ревностной самоотдачи не всегда такая же.
Большое впечатление на меня также произвела практическая деятельность христиан всех вероисповеданий в благотворительных организациях, посвятивших себя здравоохранению и образованию. В Индии есть немало прекрасных примеров этого. Это одна из областей, где мы должны учиться у наших христианских братьев и сестер: было бы очень полезно, если буддисты смогли бы оказать подобную пользу обществу. Мне кажется, что буддийские монахи и монахини больше склонны говорить о сострадании, чем делать что-нибудь в этом направлении. Я несколько раз обсуждал этот вопрос с тибетцами, а также с другими буддистами и активно поддерживаю учреждение подобных организаций. Однако, если верно то, что мы должны учиться у христиан, то я считаю, что и они могут поучиться у нас. Например, те методы медитации и сосредоточенной концентрации ума, которые у нас разработаны, вполне могли бы послужить им в других областях религиозной жизни.
В конце шестидесятых годов появились и первые признаки того, что моя мечта о расселении всех ста тысяч тибетских беженцев в Индии, Непале и Бутане может быть осуществлена. Поэтому несмотря на то, что те немногие известия, которые доходили до меня из Тибета, были удручающими, я смотрел на будущее с чувством непритворного и обоснованного оптимизма. Однако два ряда событий, выходящих, за пределы моего непосредственного контроля, напомнили, насколько ненадежно наше положение.
