Одновременно с этой второй волной расселения тибетское правительство в изгнании открыло свои представительства в нескольких странах за рубежом. Первое из них было открыто в Катманду, второе в Нью-Йорке, потом в Цюрихе, Токио, Лондоне и Вашингтоне. Кроме представления интересов тибетцев, живущих в этих странах, представительства Тибета делают также все возможное для распространения информации о нашей стране, ее культуре, истории и образе жизни — как в эмиграции, так и на родине.
В 1968 году я решил переехать из Сварг Ашрама, который служил мне домом в течение восьми лет, в небольшой дом, называемый Брин Коттедж. Само это здание было не больше, чем предыдущее, но его преимущество заключалось в том, что при нем находились заново построенные здания, служившие помещением для моей личной канцелярии и офиса индийской службы безопасности, а также комнаты для приемов и моего собственного кабинета. Тибетское правительство в изгнании теперь насчитывало несколько сот человек, и большая его часть переехала в это время в комплекс учреждений, расположенный на некотором расстоянии отсюда. Когда происходила эта реорганизация, моя мать тоже перебралась в новый дом, Кашмири Коттедж, (хотя и не очень охотно сначала), что дало мне возможность снова жить настоящей монашеской жизнью.
Вскоре после переезда в Брин Коттедж я смог заложить новый монастырь Намгьел, монахи которого жили сначала в небольшом доме над Сварг Ашрамом. В настоящее время он занимает здание недалеко от моей резиденции. Немного позднее, в 1970 году было завершено также строительство нового храма Цуглакханг. Это означало, что теперь у меня появилась возможность принимать участие в различных церемониях по традиционному тибетскому календарю в соответствующей обстановке. В настоящее время к зданиям Намгьела примыкает школа буддийской диалектики, которая позволяет сохранять живым искусство диспута в монашеской общине. Теперь почти каждый день двор перед храмом заполняется молодыми монахами в темно-красных одеяниях, которые, тренируясь перед экзаменами, хлопают в ладоши, трясут головами и смеются.
В 1963 году я созвал встречу всех глав разных буддийских школ вместе с представителями религии бон. Мы обсудили общие трудности и стратегию их преодоления для того, чтобы сохранять и распространять различные аспекты нашей тибетской буддийской культуры. За эти несколько дней я убедился в том, что если мы сами создадим себе благоприятные условия, то наша религия будет продолжать жить. И теперь, вскоре после торжественного открытия моего собственного монастыря, я основал новые монастыри Гандэн, Дрейпунг и Сера в южном штате Карнатака, которые первоначально насчитывали 1300 монахов — тех, что остались в живых и переселились из Бьюкса Двара.
Ныне, когда начинается наше четвертое десятилетие в изгнании, существует процветающая монашеская община из шести тысяч человек. Я даже сказал бы, что у нас слишком много монахов: в конце концов, важно не количество этих людей, а их качества и ревностность.
Другим культурным учреждением, открывшимся в конце шестидесятых годов, была Библиотека тибетских трудов и архивов, которая не только хранит более сорока тысяч тибетских оригиналов, но и занимается изданием книг как на английском, так и на тибетском языках. В 1990 году ею была издана двухсотая книга на английском языке. Здание Библиотеки построено в традиционном тибетском стиле, в нем расположено и хранилище литературы, и музей, экспонатами которого служат те предметы, которые были вынесены беженцами из Тибета. Из того немногого имущества, которое могли взять с собой беженцы, большую часть составляли танки, тибетские тексты и другие религиозные реликвии. Многое из этого они по традиции преподносили Далай-ламе. Я в свою очередь передал эти предметы в музей.
Как раз перед переездом в Брин Коттедж я сильно заболел. По возвращении в Дхарамсалу в начале 1966 года, после прекращения конфликта между Индией и Пакистаном, я с энтузиазмом принялся за свою новую вегетарианскую диету. К сожалению, в тибетской кухне мало блюд, в которых не использовалось бы мясо, и поварам потребовалось некоторое время, чтобы научиться готовить пищу вкусно без мяса. Но в конце концов они справились с этим и стали делать прекрасные блюда, от которых я действительно чувствовал себя хорошо. Между тем, несколько индийских друзей рассказали мне о важности дополнения диеты большим количеством молока и различных видов орехов. Я доверчиво последовал этому совету — и через двадцать месяцев заработал острый приступ желтухи.
В первый день меня все время рвало. Затем я совершенно потерял аппетит на две или три недели и дошел до состояния крайнего истощения. Я с трудом мог пошевелиться. В довершение всего моя кожа стала ярко-желтой. Я был похож на самого Будду! Некоторые люди поговаривали, что Далай-лама живет как узник в золотой клетке: а на этот раз я был еще и сам золотой.
В конце концов болезнь, которая оказалась гепатитом В, стала проходить, но только после того, как я начал принимать большие дозы тибетских лекарств (о которых еще расскажу в следующей главе). Однако, едва я стал снова проявлять интерес к еде, как получил наставление от своих докторов, что не только должен есть меньше жирного, отказаться от орехов и уменьшить потребление молока, но и начать снова употреблять мясо. Они очень боялись, что болезнь нанесла непоправимый ущерб печени, и считали, что в результате этого моя жизнь, вероятно, сократится. Некоторые индийские врачи, с которыми я советовался, были того же мнения, поэтому я с неохотой вернулся к невегетарианской пище. В настоящее время я ем мясо, за исключением тех случаев, когда это противоречит моей духовной практике. То же самое верно для многих тибетцев, которые последовали моему примеру и которых постигла та же судьба.
С самого начала мне было хорошо в моем новом доме. Как и Сварг Ашрам, этот дом был первоначально построен англичанами и стоит на вершине горы в собственном небольшом саду, окруженный деревьями. Из него открывается прекрасный вид и на горную цепь Дхауладар, и на долину, в которой лежит сама Дхарамсала. Не считая того, что возле дома имеется достаточно места, чтобы я мог обращаться к более чем тысяче людей, его главная привлекательность для меня заключается в этом саде. Я сразу же начал работать в нем и посадил много разных фруктовых деревьев и цветов. Я делал это своими руками: садоводство относится к одной из самых больших радостей для меня. К сожалению, немногие деревья прижились, и они дают довольно скудные и горькие плоды, но я утешаюсь тем, что сад навещает великое множество животных и особенно птиц.
