У каждого есть сотовый телефон или фотокамера – даже у моделей за кулисами, – так что все следят за происходящим в режиме реального времени. Никаких тайн и интриги: все уже разболтано эсэмэсками, через Twitter или электронную почту по всему земному шару задолго до того, как началось дефиле.
Помнится, когда я работала у Кельвина Кляйна, Керри Донован, которая когда-то была главным редактором Harper’s Bazaar, а к тому времени поднялась на ступеньку выше и стала модным обозревателем The New York Times, на одном из наших показов попыталась отправить за кулисы своего фотографа. Я его выгнала. Тут же прибежал Кельвин, требуя объяснить, почему я это сделала. Я объяснила, что это могло испортить сюрприз, к тому же парень мешал нам работать.
– Нет-нет, – сказал Кельвин. – Это для Керри Донован. Ты должна его впустить.
Это было началом конца. Теперь за кулисами творится бог знает что, и снимков из гримерных, наверное, больше, чем с подиума.
Раньше я старалась не пропускать ни одного показа нью-йоркских коллекций, но теперь стала более избирательной, – отчасти потому, что меня многое раздражает. Известные сплетники вроде газеты The Daily попросту не дают прохода; в девять утра уже разносят дешевое шампанское – и английские модницы накачиваются им первыми. По суете кинокамер можно определить, что в зале появилась какая-нибудь старлетка в окружении фотографов, и теперь остальные лишены возможности протиснуться к своим местам. Я этого терпеть не могу и, наплевав на всеобщий ажиотаж, уверенно иду через толпу. Перед началом шоу бывает момент, когда фотографы кричат: «Уберите ноги из прохода!» – и это меня ужасно бесит. «Да чтоб тебе пусто было!» – мысленно возмущаюсь я, потому что, если бы мои ноги действительно кому-то мешали, я бы об этом знала.
Каждый сезон «прет-а-порте» я заполняю по одному альбому на каждый город – Париж, Милан, Нью-Йорк, – плюс по одному альбому для одежды «от-кутюр», пляжной и круизной коллекций. Таким образом, за год у меня накапливаются двенадцать довольно пухлых альбомов. На показах я делаю рисунки и эскизы каждого наряда, а уже потом задумываюсь, понравились они мне или нет. Иногда я отмечаю звездочкой полюбившийся образ. Поскольку я не пишу статей о моде, то не веду никаких записей. Мне быстрее и проще зарисовать рукав «летучая мышь», чем описать его словами. Раньше, когда коллекций было не так много и большинство дизайнеров представляли не более тридцати комплектов, я, конечно, легче справлялась с этой работой.
Я особенно внимательна, если приходится зарисовывать сложный крой или интеллектуальный замысел дизайнера, как в коллекциях Prada и Balenciaga, – и ужасно злюсь, когда меня отвлекают пустыми разговорами. Сегодня мало кто делает заметки во время дефиле. Большинство предпочитают черпать информацию из Интернета, блогов и Twitter, а стилисты-внештатники и вовсе не утруждают себя присутствием на показах. Но я должна увидеть все лично. Мне легче впитывать образ вживую. На плоском экране и вещи выглядят плоскими. Не думаю, что я смогла бы оценить великолепную коллекцию, увидев ее по телевизору или в альбоме.
Я не совсем технофоб (хотя лишь недавно освоила эсэмэски и электронную почту), но компьютерные технологии меня не вдохновляют. Я обзавелась мобильным телефоном в 2006 году – и то по настоянию друзей и близких. К этому решению меня подтолкнуло еще и то, что на парижских показах я никогда не могла найти своего водителя Жана-Луи. Сотовые телефоны и текстовые сообщения – это и благо, и проклятье нашего времени. Разве не смешно, что я должна написать человеку эсэмэску с просьбой включить телефон, потому что хочу ему позвонить? Я прибегаю к подобной переписке крайне редко. Это невообразимо медленный способ связи, к тому же обезличенный – а я предпочитаю говорить голосом, а не писать. Я всегда любила приложить трубку к уху и почувствовать собеседника на другом конце провода, как если бы он был рядом, в той же комнате. Раньше по телефону проживались целые жизни – а какие завязывались романы! До того как у меня появился сотовый телефон, я договаривалась обо всех встречах до выхода из дома, придерживаясь заранее составленного расписания. Не было никаких эсэмэсок, никаких Twitter’ов. Всей этой ерунды.
Мне трудно определить, что является современным – ведь сама я ужасно несовременная. На работе я пользуюсь компьютером, потому что так надо. Торчу ли я целый день перед экраном? Никогда. Он несколько лет простоял у меня на рабочем столе, прежде чем я его включила. За это время, втайне от меня, в моем почтовом ящике накопились миллионы электронных писем, оставшихся без ответа. Теперь моя молодая, симпатичная и очень терпеливая помощница Стелла распечатывает для меня все поступающие сообщения. Она же каждое утро вычищает из моего почтового ящика охапки спама. Она пыталась научить меня, как со всем этим управляться, но безрезультатно. В этом смысле я безнадежна.
Наверное, я последний живой редактор моды, кто лично одевает модель, а не перекладывает все на ассистента. Для меня этот процесс очень важен. Гардеробная – единственное место, где ты можешь пообщаться с моделью и высказать свои идеи – как она должна встать, какое настроение передать на фотографии, – при этом не вмешиваясь в работу фотографа. Я знаю, что другие стилисты предпочитают сидеть и руководить процессом из-за камеры, только командуя ассистентам расправить каждую складку на платье модели, приподнять воротник или засучить рукава.
Я довольно критически отношусь к одежде и всегда озабочена качеством пошива. Первое, что я делаю, когда прихожу в шоу-рум посмотреть коллекцию, – это выворачиваю платье наизнанку. Дизайнеры Питер Коппинг из модного дома Nina Ricci, Марко Занини из Rochas и особенно Марк Джейкобс всегда внимательны к внутренней стороне изделия. Я редко встречала такое в Англии, где отделка всегда была ужасной, а большинство модельеров довольствовались старой подкладкой. Тем не менее я с изумлением прочитала – кажется, в каталоге музея Метрополитен – о том, что Александру Маккуину нравилось вшивать в свои изделия какие-то мелочи, будто бы для истории. Очень похоже на то, как в XIX веке джентльмены зашивали в подкладку своих костюмов локоны проституток – в качестве сувенира или трофея.
Для меня модные коллекции делятся на две категории. Одни вызывают восхищение и желание носить эту одежду; другие даже не хочется примерять, но тем не менее они стимулируют движение вперед. Именно по этой причине мне нравится Comme des Garçons. Все, что придумывает дизайнер Рей Кавакубо, интригует. Порой смотришь на ее коллекции и изумляешься – как же у нее хватило фантазии, как удалось из политики выкроить платье?.. А иногда она делает что-то душераздирающе красивое, как в своей свадебной коллекции «Разбитая невеста». После показа я зашла за кулисы и разрыдалась: такой романтизм после всех этих лет экспериментов и бесформенных юбок, уродующих фигуру.
