Я читал поблекшие листки с написанной от руки автобиографией Ивана Никифоровича, предназначенной для каких-то служебных нужд, читал и совершенно потрясающий, перевернувший мне душу «документ», хотя тут бы нужно приискать другое слово, но об этом позже... А сам все думал: отчего?.. Да, происхождение... Профессиональные знания... Стечение обстоятельств... И все-таки — отчего именно он, Иван Никифорович Худенко?..
И вот, когда я уже прощался с хозяйкой, в прихожей, у вешалки, я что-то брякнул такое — о квартире, уюте, и Татьяна Гавриловна, окинув потеплевшим взглядом скромное, немного старомодное убранство комнаты, видное сквозь распахнутую дверь, сказала:
— Мы тут, в этом доме, с 1957 года, как в Алма-Ату приехали. Ивана Никифоровича в министерство сельского хозяйства пригласили, вот и дали — на первое время, однокомнатную... А год спустя предложили другую, на улице Ауэзова, только-только дом построили. Пошли посмотреть — что же, хорошая квартира: две комнаты изолированные, кухня... Как раз для нашей семьи, мы вчетвером, с сыновьями, жили — чего еще хотеть?.. А возвращаемся, к своему дому подходим, а у нас внизу, может, заметили — подвальный этаж, там сейчас какие-то конторы располагаются, а тогда — люди жили: керогазы, пеленки, дышать нечем, детишки один на другом — в окошки выглядывают, глазенки вровень с тротуаром... Иван Никифорович посмотрел-посмотрел на этих детишек и говорит: — Не нужно нам другой квартиры, и в этой проживем. А то — перед людьми будет совестно...— Так вот и прожили все годы, отсюда его и забрали...
И в этом, думаю я, главное: ему было бы совестно, проживи он свою жизнь иначе. Совестно. Все остальное — потом...
В начале была СОВЕСТЬ.
И потому на пятом десятке лет, то есть как раз в то время, когда настает момент золотого равновесия между «могу» и «хочу» и уже никто не бросается, как в юности, очертя голову, в рискованные предприятия, не имея солидной гарантии успеха,— выйдя на гражданку с отличным послужным списком, будучи директором крупного совхоза, имея отличную репутацию плюс немалую зарплату, Иван Никифорович Худенко бросает вызов существующей системе хозяйствования, государственной структуре, привычному шаблону мысли.
В процессе эксперимента было доказано, что на той же земле, теми же руками, с той же техникой можно поднять производительность труда не на несколько процентов, не в полтора или даже в два раза — в 20 раз! — в расчете на одного работающего.
Чудо?..
Еще бы!
Хотя — какое же чудо, если все как было, так и осталось: земля, люди, механизмы... Все, кроме организации труда! А ведь в основание предложенного Худенко безнарядно-звеньевого метода положен попросту здравый смысл — и ничего больше! И если уж о чуде, так подлинное чудо (от слова — «чудовищно»!) — существование той системы труда, которая столько лет сдерживала развитие нашего сельского хозяйства, да что там — сдерживала: и сейчас, в 1988 году, продолжает держать его на уровне 15 % производительности сельского хозяйства в США!..
Простой здравый смысл (вообще-то вещь редчайшая!) приводит к тому, что в хозяйстве Худенко из 132 «управляющих и проверяющих» лишними оказываются... 130! Заменить работу 132 человек сумели 2 человека! Точнее — не заменить, а во много раз улучшить, поскольку не 132, а именно 2 человека (управляющий, он же главный агроном, и экономист-бухгалтер) позволили хозяйству стремительно прогрессировать! И в том ли дело, что один человек оказался богатырем, способным выполнить работу семидесяти пяти? Да нет же: просто этот один работал, а семьдесят пять — имитировали работу и за это получали оклады, распоряжались, командовали — воплощали в миниатюре административно-командную систему, как станут ее называть много позже... И эта система отомстила Худенко: не он, а она его одолела.
Я специально взял только два аспекта в богатейшем: опыте совхозного эксперимента, прикрытого скоропалительно, когда от роду ему исполнилось год с немногим: производительность труда и сокращение управленческого аппарата. Этого достаточно, чтобы явным стало, как близка затеянная Худенко «перестройка» — нашей, нынешней!
В самом деле: «Наши современные арендные отношения полностью вобрали в себя методику Худенко. Его идеи — это самоуправление, выборность руководителей всех производственных звеньев, кардинальное изменение условий оплаты труда, отказ от громоздкой системы планирования и учета, резкое снижение численности занятых в сельском хозяйстве работников за счет роста производительности, труда. Вот в чем суть новаций И. Худенко»,— так связывал председатель Госагропрома Казахской ССР Э. Г. Гукасов эксперимент в Илийском совхозе четвертьвековой давности и то, что только-только входит в нынешнюю «перестроечную» практику.
Но когда еще только вызревали планы нашей перестройки, сдается мне, многое казалось куда более легким и достижимым... Вероятно, с Худенко было так же.
«По данным ЦСУ СССР в сельском хозяйстве числится основных производственных, фондов на 60 млрд. рублей, а людей занято 40 млн. человек. При новой организации производства потребуется 1 млн. человек, а основных, фондов — на 32 млрд. руб. В настоящее время: государство вынуждено строить жилища и культурно-бытовые объекты на 40 млн. человек вместо 7 млн. Но так как все это невозможно сделать за короткий срок, то почти все 4,0 млн. тружеников сельского хозяйства живут еще в примитивных условиях. Если бы ежегодно отпускаемые на эти цели средства использовать для 7 млн. человек, то они, будучи заинтересованы в производстве продукции, производили бы на 197 миллиардов рублей (сейчас производится на 47 млрд. руб.), или в четыре раза больше. Люди жили бы в культурных условиях, а государство ежегодно получало бы чистой прибыли 170 млрд. рублей, вместо 38 млрд. рублей, получаемых в настоящее время»,— так писал Иван Никифорович Худенко в 1964 году.
Но не зря из века в век, из десятилетия в десятилетие порхает из уст в уста стишок:
Сочиняли на бумаге,
Да забыли про овраги,
А по ним ходить...
И хотя Иван Никифорович меньше всего напоминал сочинителя-прожектера, оврагов оказалось неисчислимое количество.
В 1964 году, когда беспокойный, неуравновешенный Никита Сергеевич Хрушев «по состоянию здоровья» переходит в разряд пенсионеров («союзного значения»), а его место занимает спокойный, уравновешенный Леонид Ильич, эксперимент в Илийском совхозе закрывают.
Три года спустя Худенко добивается того, что ему дают возможность продолжить эксперимент — в Акчи. Теперь это уже эксперимент в «чистом виде»: для проверки и отработки методики Худенко создается «Опытное хозяйство по производству витаминной травяной муки».
