В девять лет Жуков отправился «на ученье» в Москву. Семь лет он проработал в скорняжной мастерской и превратился за это время из мальчика-ученика в мастера, получавшего за труд «целых десять рублей». Окончил Георгий и городское четырехклассное училище, дававшее по тем временам неплохое образование.
Выстрел в Сараеве 28 июня 1914 года, с которого принято считать начало Первой мировой войны, изменил жизнь юноши. 7 августа 1915 года Жуков надел военную форму и тем самым сделал первый шаг к своему маршальскому жезлу. Воевал он храбро и умело, был произведен в унтер-офицеры и награжден двумя Георгиевскими крестами.
В августе 1918 года Георгий Жуков добровольно вступил в Красную Армию. Службу начал в 4-м кавалерийском полку 1-й Московской кавалерийской дивизии. Был рядовым, командиром отделения, помощником командира взвода, сражался на Восточном фронте, под Царицыном, на юге против Врангеля, участвовал в ликвидации антоновского восстания на Тамбовщине. За геройство в боях Жуков был награжден орденом Красного Знамени. Войну закончил командиром эскадрона.
Молодой командир понимал, что его жизнь теперь неразрывно связана с Красной Армией. Он имел за плечами солидную боевую подготовку, но ощущал недостаточность теоретических знаний. Конечно, многое Жуков почерпнул в общении со знаменитыми военачальниками, героями гражданской войны: Н. Д. Кашириным, Г. Д. Гаем, М. Н. Тухачевским, В. М. Примаковым, но главным источником пополнения знаний оставались книги. Георгий Константинович изучал всевозможную военную литературу, прибавив к общему рабочему распорядку еще три-четыре часа на самостоятельную учебу.
В июле 1924 года комдив Гай, высоко ценивший своего лучшего командира полка, направил Жукова на учебу в Ленинград, в Высшую кавалерийскую школу. В наборе, с которым поступил Жуков, было более двухсот человек. Из них выделили группу в 25 человек командиров полков, в нее вошли Г. К. Жуков, К. К. Рокоссовский, И. Х. Баграмян, А. И. Еременко и много других в будущем крупных военачальников. Все они были по годам молодые, по опыту бывалые люди, стремились получать знания, соревновались друг с другом.
Маршал Советского Союза Баграмян вспоминал о Жукове того времени: «Из всех нас он выделялся не только поистине железным упорством в достижении поставленной цели, но и особой оригинальностью мышления. На занятиях он частенько удивлял какой-нибудь неожиданностью. Его решения всегда вызывали наибольшие споры, и он с редкой логичностью умел их отстаивать. Хорошо зная его способности, я не удивлялся его поразительной, даже для тех лет, военной карьере».
Жуков действительно успешно рос по службе: в 1923–1930 годах – командир кавалерийского полка, затем командир бригады, в 1933–1936 годах – командир 4-й донской кавалерийской дивизии, в 1937 году возглавил кавалерийский корпус. В 1935 году Георгий Константинович за успехи в боевой подготовке войск был награжден орденом Ленина, а в июле 1938 года был выдвинут на должность заместителя командующего Белорусским военным округом.
На всех этих высоких постах Жуков зарекомендовал себя талантливым военачальником и умелым воспитателем бойцов. Его практический опыт, огромная работоспособность, жесткая требовательность подкреплялись значительно возросшим кругозором и уровнем теоретической подготовки. Г. К. Жуков окончил в 1930 году курсы усовершенствования высшего начальствующего состава и послужил в инспекции кавалерии РККА.
Становление полководца происходило в тревожной обстановке 30-х годов. В Вооруженных Силах проводились массовые аресты командующих войсками округов и флотов, членов военных советов, командиров и комиссаров соединений и частей. Тучи неоднократно сгущались и над головой Георгия Константиновича: он хорошо знал многих «врагов народа», с некоторыми был дружен, имелись и недовольные его требовательностью подчиненные, желавшие свести с ним счеты.
К счастью, Жуков уцелел. Можно предположить, что определенную роль в этом сыграли и его личные качества: мужество, воля, прямодушие, железная логика суждений. Очень скоро понадобился его талант – на Дальнем Востоке сложилась опасная обстановка.
Летом 1939 года японские агрессоры, основательно подготовив военную операцию, в которой участвовало 38 тысяч солдат и офицеров, 310 орудий, 135 танков, 225 самолетов, вторглись на территорию Монголии, потеснили советско-монгольские войска и вышли на восточный берег реки Халхин-Гол. С захваченного плацдарма они могли вести наступление в сторону советского Забайкалья.
Командование 57-го отдельного корпуса, находившегося в Монголии, действовало нерешительно. Комдиву Г. К. Жукову было приказано лететь в район боевых действий и разобраться в обстановке. 5 июня он прибыл в штаб советского корпуса и немедленно выехал в войска. Несколько дней машина комдива колесила по степи, Жуков хотел лично осмотреть все. Опытный воин, он чувствовал, что враг определенно готовит новое наступление.
Комдив отправил срочное донесение в Москву, предложив усилить советскую авиацию, направить в МНР не менее трех дивизий и танковую бригаду. Цель – подготовка контрудара. В один день из столицы пришли две шифровки: предложения Жукова принимались, он назначался командующим особым корпусом.
Вступив в командование, Георгий Константинович энергично готовил разгром агрессоров. Однако 3 июля японцы, скрытно сосредоточив войска, неожиданно форсировали реку, захватили гору Баин-Цаган и закрепились на западном берегу. Намерения агрессоров были ясны: ударом с севера окружить и уничтожить советско-монгольские войска, державшие фронт по Халхин-Голу.
Жуков своевременно заметил опасность, но противодействовать японцам было чрезвычайно трудно. Подкрепления еще не подошли, вовремя могли подоспеть лишь танкетные бригады М. П. Яковлева. Однако без поддержки пехоты танки в боях до сих пор никогда не использовались. Как всегда решение Георгия Константиновича оказалось неожиданным. Он вызвал авиацию бомбить переправу, сюда же перенацелил часть огня батарей с центрального участка и приказал ввести в бой 11-ю танковую бригаду комбрига Яковлева, не дожидаясь пехоты. Танкисты только что проделали длительный марш и встали на отдых в нескольких десятках километров от фронта. Получив приказ, бригада примчалась стремительно: танки БТ-5 и БТ-7 обладали большой скоростью, маневренностью и слишком тонкой броней.
Жуков позднее рассказывал: «Бригада была сильная, около 200 машин. Она развернулась и пошла в атаку. Половину личного состава бригада потеряла убитыми и ранеными и половину машин, даже больше… Танки горели на моих глазах. На одном из участков развернулось 36 танков, и вскоре 24 из них уже горело. Но зато раздавили японскую дивизию, стерли!..»
