[Андрей Эшпай:]
— Да ладно монстра из меня делать, я не строг.
[Евгения Симонова:]
— Это верно, ору главным образом я. Я кричу легко, громко и с удовольствием. В нашей семье это всегда было принято и никого особенно не оскорбляло. Наоборот, так даже легче остыть.
№ 19(91), 25 мая 1998 года
Десятый «Мосфильм» Карена Шахназарова
Только что последний, девятый фильм Карена Шахназарова «День полнолуния» получил на престижном европейском фестивале в Карловых Варах приз за лучшую режиссуру и награду ФИПРЕССИ. Успех картины счастливо совпал с избранием Шахназарова на должность главы киноконцерна «Мосфильм». Впрочем, здесь-то особой конкуренции не было: «Мосфильм» достался новому руководителю в идеально разваленном состоянии.
[Дмитрий Быков:]
— Карен Георгиевич, мне показалось, ваш новый фильм во многом повторяет все ранее снятое. Такое впечатление, что вы решили подвести итоги, перед тем как бросить режиссуру и с головой уйти в руководство «Мосфильмом»?
[Карен Шахназаров:]
— Нет, что вы. Я ни за что не согласился бы возглавить «Мосфильм», если бы ради этого надо было бросить режиссуру.
Что касается подведения итогов… Знаете, когда снимешь восемь картин за пятнадцать лет, какие-то их детали все время всплывают в памяти. Ты ощущаешь желание устроить им смотр и благополучно выбросить из головы.
В «Дне полнолуния» нет связного сюжета — есть набор как бы случайно сцепленных сценок и диалогов. Скажем, идет эпизод в пустыне. Над пустыней летит самолет — и действие тут же переносится в самолет… Подобные вещи бывали и раньше, хотя не в такой концентрации. Мне просто захотелось сделать фильм в жанре жизни.
[Дмитрий Быков:]
— А вы думаете, каждого персонажа можно в жизни очертить двумя-тремя репликами?
[Карен Шахназаров:]
— На некоторых, знаете ли, и одной много…
[Дмитрий Быков:]
— Не согласен. Я много фильмов посмотрел в Карловых Варах: как чужое кино — так живые люди, как наше — так типажи, схемы, газетные персонажи…
[Карен Шахназаров:]
— Это наша жизнь. К сожалению, сейчас она пошла так, что во многом свелась к выживанию, сильно упростилась. И большинство героев действительно типажи, со своими обязательными приметами. Живых людей, не укладывающихся в рамки типажа, практически не осталось.
Например, если мы имеем дело с «новым русским» из бывших советских руководителей, он почти наверняка угрюмый такой тип, тоскующий по прежней жизни, любящий иногда под настроение спеть советскую песню. Если речь идет о бывшем аппаратчике высокого ранга, он непременно любит выезды на природу с охотой и прислугой…
[Дмитрий Быков:]
— Но при таком мельтешении эпизодов возникает ощущение незаконченности и некоторой тоски.
[Карен Шахназаров:]
— А жизнь и сама по себе вызывает впечатление незаконченности и смутной тоски. Ничто не завершается, не рифмуется, не стыкуется, особенно в России.
Начинается, допустим, громкое расследование — и тут же вязнет, и нам неинтересно, чем дело кончилось. Возникает скандал — и тут же гаснет. Ни одна реформа не идет до конца. Это такой русский жанр, в котором, может статься, есть свои прелести…
[Дмитрий Быков:]
— В фильме получается, что все мы выросли из сороковых-пятидесятых, эпохи Большого Стиля.
[Карен Шахназаров:]
— Ну, не знаю, как вы, а мы именно оттуда и выросли. Потому что больше в наше время расти неоткуда. Это была последняя эпоха (моральных или социальных оценок я сейчас ей выставлять не буду), обладавшая цельным стилем. Плохим, хорошим — другое дело, но она была структурирована.
И меня этот стиль притягивает — роскошные санатории с пальмами, с обязательным гипсовым рогом изобилия, с ампирными корпусами и верандами. Ресторан с вышколенными официантами, с офицерами, которые беспрерывно курят папиросы, приводят каких-то сногсшибательных красавиц, а красавицы рыдают или истерически хохочут и внезапно уходят… Это замечательная такая среда, очень искусственная, то есть организованная по законам искусства…
[Дмитрий Быков:]
— Неужели от всей жизни остается одно такое воспоминание?
[Карен Шахназаров:]
— А от жизни вообще чаще всего остается не больше одного воспоминания. Вот недавно Володя Машков — я очень его люблю и считаю замечательным актером и режиссером (он у меня сыграл в «Американской дочери») — рассказал эпизод, который почему-то помнит всю жизнь.
Он жил в Новокузнецке, ему было лет двенадцать. Он любил книжки серии «Эврика» — помните, о чудесах и приключениях, «Молодая гвардия» издавала. И вот вышел новый выпуск, он с мамой пришел в книжный магазин, книга стоит три рубля, он получает эти три рубля… Но тут выясняется, что купить ее нельзя, а можно только выиграть в книжную лотерею. Были такие билеты по двадцать пять копеек. Он проиграл все свои три рубля и ничего не получил. И тогда девушка-продавщица — когда мать его уже уводила из магазина — догнала их и вручила эту книгу. И девушка была ничуть не красивее других, и про что книга, он давно забыл, а это — помнит.
[Дмитрий Быков:]
— Сейчас страна весь месяц обсуждала захоронение царских останков. По телевизору неоднократно показывали ваш кинофильм «Цареубийца». Как вы относитесь ко всему этому?
[Карен Шахназаров:]
— Очень много бреда. Для кого-то, может быть, неожиданными стали чудовищные подробности, которые беспрерывно повторяли и обсуждали на всех каналах, во всех газетах… Я это знал еще десять лет назад, и записку Юровского читал. Когда Макдауэлл играл Юровского, мы с ним многократно все обсуждали.
Для меня несомненно, что похоронить останки Романовых надо было со всеми почестями, что убили их зверски и что это убийство во многом определило судьбу России. А вели они себя в заключении очень достойно. О человеке можно судить еще и по тому, как он умирает. Романовы в свои последние дни явили образец мужества, и мы в картине исходили из этого. И тут шум насчет подлинности, неподлинности, экспертиз, разногласий между церквями… Когда устраивают шум из-за таких бесспорных вещей, как необходимость искупить зверство, — бред, бред…
[Дмитрий Быков:]
— Вы хороший производственник? В смысле быстро ли снимаете, легко ли укладываетесь в смету…
[Карен Шахназаров:]
— Я нескромно считаю себя хорошим производственником, потому что действительно снимаю довольно быстро и при этом трачу не очень много. Кинофильм «Американская дочь» снят за двадцать дней, последний фильм мы тоже быстро сделали, особенно если учесть, что там семьдесят эпизодов и четыре экспедиции. Включая выезд во Владивосток ради единственного эпизода с танцующей девушкой.
