— От моей болезни тоже умирают, — возражаю я.
— Кто? Покажи мне хоть одного! Да ты знаешь, что лимфогранулематоз — единственное онкологическое заболевание, которое разрешено называть больным, потому что оно излечимо. Понимаешь, излечимо!
— А лечение, — продолжаю я гнуть свое, — ну уж и лечение. Лучше ничего не могли придумать.
— Облучение лучше.
— Чем же оно лучше?
— Эффективнее.
— Но ведь это никогда не поздно? — неуверенно спрашиваю я. Дело в том, что мне предлагали облучение, но я отказалась.
— Как сказать. Может получиться как с тем человеком, который боялся прыгать с вышки бассейна, а когда решился, в бассейне не оказалось воды.
— Но ведь нам ничего не объясняют! — возмутилась я. — Может, объясни мне в свое время, что облучение эффективнее, я бы от него не отказалась. Икар чуть пожимает плечами.
— Все равно, — говорю я, — чувствую, что должно быть что-то другое. Мне кажется, истина где-то на поверхности, стоит только руку протянуть. Когда-нибудь ваше лечение будут называть варварством и все потому, что никто не знает, откуда берется эта болезнь.
— Это болезнь сонного иммунитета.
— ?! — тут я, должно быть, воззрилась на него в крайнем изумлении.
— Понимаешь, иммунитет спит и позволяет опухоли развиваться… Кстати, насчет другого лечения. В Москве уже применяют иммунное лечение.
— Но почему никто об этом ничего не знает?!
— Кто тебе сказал, что никто не знает. Это только журналисты ничего не знают. До них все доходит в последнюю очередь. И вообще, — хватит. Больше на медицинские вопросы я не отвечаю. Давай лучше… о кино, что ли, поговорим или о литературе.
Однако плохо же он меня знает, Икар. Он обмолвился об иммунном лечении. Я уже понемногу стала покупать книги по онкологии, но теперь мой интерес принял вполне целенаправленный характер: иммунитет и рак.
* * *
«Иммунная система — это страж постоянной внутренней среды организма, его, образно выражаясь, система государственной безопасности. Иммунитет не пропускает в организм врагов извне и уничтожает возникших внутри. Последнее тоже не редкость. Раковые клетки вырастают из собственных клеток тела… Если бы иммунная система не убирала их ежедневно, ежечасно, то человеку было бы отпущено не более нескольких лет жизни — она измерялась бы временем неконтролируемого роста опухоли.
Так бывает при врожденных дефицитах иммунной системы. К счастью, это редкая патология. Они имеют несколько форм, объединенных общим названием «первичные» иммунодефицитные состояния». Слово «первичные» подчеркивает, что это нарушение наследственное, с ним ребенок родился. У детей с первичными иммунодефицитами опухоли возникают гораздо чаще, чем у здоровых… Вторая группа иммунодефицитов не относится к категории врожденных. Это — вторичные ИДС. Само их название говорит о том, что они возникли вторично, под влиянием какого-то вредного воздействия на организм».
Рэм Петров, академик АМН СССР, «Литературная газета», 23 июня 1983 года.
«Нам известно, что риск второго рака у больных, страдающих болезнью Ходжкина (лимфогранулематоз. — А. Г.) и подвергнутых интенсивной радиохимиотерапии, примерно в 25 раз больше, чем среди нормальной популяции… Активная иммунотерапия поражает своей полной безвредностью по сравнению с поддерживающей химиотерапией. При таком виде лечения (т. е. химиотерапии. — А. Г.) следует опасаться стерильности, а также возможности вторичных новообразований, которые описаны у больных, подвергнутых длительной химиотерапии, в частности, когда химиотерапия назначалась детям».
Жорж Матэ, «Активная иммунотерапия рака» * * *
Сегодня я спросила Икара, что ему подарить. Он рассердился и ответил, что если еще раз услышит подобные разговоры, то выгонит. Я сказала, что ничего плохого не думала, но он еще долго возмущался тем, что люди теперь перестали верить в добрые человеческие побуждения и во всем ищут какую-то выгоду.
Я показала ему толстенную книгу по онкологии, где я нашла предсказание, сколько мне жить осталось: в худшем случае, от двух до четырех лет, в лучшем — десять лет и более.
— Если тебе так уж хочется мне что-нибудь подарить, — сказал Виктор, — подари мне эту книгу (я ее сейчас же ему протянула) и запомни, что я беру ее у тебя чисто из альтруистических соображений, чтобы ты не забивала голову всякой ерундой.
Я похвасталась, что стала читать книги по иммунологии и что мне попалась интересная книга некоего Матэ «Активная иммунотерапия рака».
— Я знаю эту книгу, — сказал Виктор, — она у меня была. Хорошая вещь, но что ты там можешь понять?
— Для меня достаточно. Например, я узнала, что при моем заболевании химиотерапия приносит больше вреда, чем пользы, человек становится стерильным. Я и сама об этом догадывалась, а теперь знаю точно.
— Зачем тебе все это? Ты не веришь нам, врачам?
— Я вам верю… до определенного предела. Я чувствую свой организм лучше, чем врач, и я верю своему организму. Когда я говорю врачу: «У меня болит сердце от этих лекарств», меня в ответ спрашивают: «Вы лечились раньше по поводу сердца?» Нет, раньше не лечилась, но теперь я вынуждена это делать. Врачи лечат конкретную болезнь, не обращая внимания на сопутствующие, но ведь в организме все взаимосвязано. Кроме того, как можно уничтожить болезнь, не зная ее причин? Если осталась причина, болезнь вернется. Не случайно говорят, что нужно лечить не болезнь, а больного.
— Кто так говорит?
— Это слова какого-то великого человека, но я не помню кого.
— По-моему, все это ерунда. Мы лечим по московским схемам. У нас одна из лучших онкологических больниц в Союзе…
— В том-то и дело, что вы лечите по схемам, будто человек — машина. Могу дать слово, что, когда я буду знать достаточно для того, чтобы лечиться самой, я больше не приду сюда.
— Ты пойми. Чтобы разобраться в иммунологии, нужно знать анатомию, физиологию, биологию и, наконец, онкологию.
— Что ж, если понадобится, я изучу все это. У меня теперь много свободного времени. Кстати, вы читали повесть Зощенко «Разум»?
— Нет.
— Это автобиографическая вещь. Он был серьезно болен. Врачи считали его безнадежным, а он сам разобрался в причинах своего заболевания и сам спас себя.
— Что ты этим хочешь сказать? Что больные должны лечиться сами?
— О, не волнуйтесь. Большинство больных настолько уверовало во врачей, что никогда сами они лечиться не станут. Что касается меня… наверное, такой уж я непутевый человек. Мне хочется все понять самой. Простите меня.
