Украсив длинную линию своего носа двумя небольшими окружностями очков, он изображает рот и бороду, прежде чем увенчать голову завитками длинных волос, которые, спускаясь слева, превращаются в букву W, а справа – в буквы ill. «Will»1 – так называется последний бестселлер Дж. Гордона Лидди, который с недавних пор сильно заинтересовал Джона, особенно те страницы, где автор объясняет, как научился контролировать свой буйный нрав и как ему удалось завоевать уважение сокамерников, после того как он не моргая подержал раскрытую ладонь над горящей спичкой.
Закончив свой шарж, Джон бросает взгляд в кухонное окно и замечает, что противоположное крыло здания уже начинает розоветь в лучах восходящего солнца. Словно по сигналу, он резко встает и отправляется в обратный путь по длинному коридору к своей никогда не меняющейся спальне.
Покой царит в квартире 72 до восьми часов утра, времени, когда появляются Миоко и Уда-Сан, две маленькие женщины с лицами крестьянок. Они принимаются за стирку и начинают готовить суп мизо, когда, в свою очередь, с черного хода из-за двери с табличкой «ПОСОЛЬСТВО НЬЮТОПИИ» появляется Иоко. Она что-то говорит им по-японски, усаживается за свой рабочий стол, и в тот момент, когда уже снимает телефонную трубку, в кухню вбегает преследуемый няней Шон.
Четырехлетний сын Джона Леннона – очаровательный малыш. Его полное, матового оттенка лицо сочетает в себе черты обеих рас. Маленький прямой нос, пухлый рот, темные шелковистые волосы – он нисколько не похож на отца, и дело доходит до того, что в гневе Джон порой заявляет, что это вообще не его сын.
Шон, словно дитя природы, вырос в обстановке полной свободы, не зная ограничений, которым подчиняются обычные дети. Он до сих пор расхаживает по дому в подгузнике и с соской во рту. Ему разрешается размалевывать краской стены, давить пиццу в кресле и писать на заднем сиденье лимузина; ни мать, ни прислуга никогда не делают ему замечаний. Каких бы глупостей он ни натворил, Йоко сохраняет невозмутимость. Она привыкла обращаться со взрослыми, как с детьми, и гордится тем, что с детьми обращается как с равными.
Отношение Джона к сыну отличается характерной для него двойственностью. С одной стороны, он гордится творческим началом и развитостью Шона, а с другой – выходит из себя, стоит малышу чем-то нарушить его покой. Он вовсе не уподобляется Йоко, полностью отрицающей дисциплину. Как-то раз, когда одна мамаша пожаловалась Джону, что Шон укусил ее маленькую дочку, он схватил сына за руку и тоже укусил его. Детей такое поведение отца пугает. В присутствии Джона Джулиан, единокровный брат Шона, цепенеет, Шон же старается задобрить отца. Иногда он карабкается на Джона, точно котенок, ибо по-детски безошибочно чувствует, как любит Джон своих котов.
В начале девятого с черного хода раздается звонок. Йоко смотрит в глазок, открывает, и в дом наконец-то приходит нормальная жизнь. Марии Хеа, единственная настоящая подруга и доверенное лицо Йоко, подталкивает вперед своих белокожих, похожих на кельтов детей: четырехлетнюю Кейтлин и девятилетнего Сэма. Начинается праздник. Малыши с криками бросаются пританцовывать вокруг Шона, к которому приходят играть каждый день и зачастую остаются на ночь. На шум выбегает вполне еще бодрая для своих шестидесяти Хелен Симан и уводит их в игровой зал, после чего удаляется на долгожданный отдых в свою маленькую квартирку, расположенную прямо над въездом в здание.
Марии Хеа даже не подозревает, насколько важную роль играет в эмоциональной жизни четы Леннонов. Как и все, что по-настоящему имеет значение для Иоко, ее дружба с Марни началась с осуществления пророчества. Через год после рождения Шона Джон Грин, который регулярно гадает Иоко на картах таро, предсказал ей, что она познакомится в своем квартале с женщиной, родившей ребенка в тот же день и в том же месте, что и Иоко, и что эта женщина станет ее лучшей подругой. Через какое-то время Массако, первая няня Шона, случайно перебросилась несколькими фразами с молодой мамашей, живущей по соседству и прогуливавшей в коляске своего младенца. Это была Марни. Иоко незамедлительно пригласила ее на чай.
Не все совпадало с пророчеством Джона Грина: Кейтлин родилась в один год с Шоном, но на восемь месяцев раньше, зато ее брат Сэм, хотя и на пять лет старше, родился именно 9 октября, то есть в один день с Шоном и... Джоном Ленноном! Так Йоко приняла обоих детей Марни, заявив, хоть это было и не так, что она рожала в той же больнице, что и Марни, чтобы подтвердить, что предсказание сбылось.
В странном семействе Леннонов Марни заняла ключевое место: ей отведена роль матери, которой так недоставало в детстве и Джону, и Иоко. Эту проблему Джон решил для себя тем, что ассоциировал с образом матери саму Йоко, обращаясь к ней не иначе, как «мать» или «мама», причем делая это детским голоском. Иоко, со своей стороны, упорно отрицала свое сходство с собственной матерью; отсюда же, кстати, ее постоянные настойчивые заверения, что она не имеет ни желания, ни способностей к тому, чтобы быть матерью. Марни же, напротив, оказалась идеальной мамой.
На первый взгляд Марни можно принять за обычную экономку, которую мало заботит ее внешний вид. Это крепкая женщина с большой грудью, плохо одетая и плохо причесанная, но еще никому не удалось устоять перед исполненным понимания взглядом, которым она одаривает каждого встречного. Сразу видно, что ее переполняют сострадание и жалость, постоянная готовность утешить любого, помочь всякому, кто в этом нуждается. Несмотря на свои дипломы – по английскому языку и лингвистике, на то, что она дослужилась до звания капитана американской армии, эта женщина посвятила себя одной страсти – детям. Иоко Оно, в совершенстве владеющей искусством использовать людей, понадобилось совсем немного времени для того, чтобы сообразить, что Марни – решение задачи номер один, связанной с воспитанием Шона.
У ребенка замечательная няня. Но няня – это всего лишь прислуга, которая выполняет приказы. Йоко мечтала найти для Шона настоящую вторую мать. Кого-нибудь, кто бы пользовался ее полным доверием и был способен на принятие серьезных решений, например в случае внезапной болезни или травмы. Йоко стремилась найти щедрую материнскую душу, способную окружить Шона любовью и заботой. Марни и не надо было просить, чтобы она расправила над Шоном свои крылья, обращаясь с ним, как с собственным ребенком: он даже спал в одной постели с Кейтлин.
Лучшим доказательством тому, что Марни прекрасно справляется с ролью «отсутствующей Матери», является то, что с ее приходом даже отшельник Джон вылезает из своей берлоги и во второй раз за утро совершает длинный переход по коридору до самой кухни. Внезапный выход Джона на сцену в собственной квартире можно назвать гораздо более смелым, чем его былые приключения в качестве Битла. В обществе женщин он является абсолютно голым! Ничуть не заботясь о том, кого может здесь встретить, мужчину или женщину, знакомого или незнакомца, великий Леннон возникает в естественном виде, подобно сырому моллюску, лежащему на одной из половинок раковины, – и идет ставить чайник.
