Когда он добрался до Испании, по-прежнему с мандатами и готовый выполнять поручения журнала, ситуация на фронте была не в пользу республиканцев. Эрнест пропустил наиболее решающую часть сражения на реке Эбро, но в ту августовскую жару он все-таки успел к его окончанию. Фронт на Эбро был последней надеждой республиканцев. В октябре премьер Испанской республики Негрин пришел к выводу, что все имеющиеся в наличии силы не смогут сдержать наступления фашистов.
В середине ноября Эрнест и Герберт Мэттьюс были вместе с Винсентом Шином на западном берегу Эбро, как раз до того, как фронт был прорван противником. В воздухе носилась осенняя пыль, скрывая детали ландшафта. Вдруг Шин спросил кого-то, где находится фронт.
– Он где-то в той стороне?
– Черт побери, – воскликнул Эрнест, – Джимми, ты неважно ориентируешься. Это совсем в другой стороне.
Все обернулось удачно. Через несколько дней они были среди последних, кто переходил Эбро. Наступление фашистских войск продолжалось. У Эрнеста сложилось окончательное представление об этой войне, и он покинул Испанию, не отправив сообщений в газету. Синдикат новостей считал, что интерес американских читателей к этой теме невелик.
Эрнест привез с собой в Ки-Уэст тяжелый груз личных страданий. У него возникли проблемы с собственным кодексом нравственности. Он окончательно решил, что должен полностью разорвать отношения с Полин и католической церковью. Все это было крайне трудно осуществить. Как однажды сказал Эрнест: «Если ты полюбил кого-то по-настоящему, ты никогда не остановишься… полностью».
Когда наша мать приехала в Ки-Уэст, это не облегчило его состояния. Она приехала по своему желанию и с добрыми намерениями. Эрнест знал об этом и ничего не мог поделать. Он снял ей номер в отеле «Каса-Марина», часто приглашал к себе в дом, но придерживался своей тактики. Он знал, в какой ситуации оказывается любой сын, когда объясняет родителям, что его прежняя мудрость готова стать объектом для критики. Он выслушал достаточно упреков во время своего первого развода, чтобы избежать все будущие стычки. В промежутках между короткими разговорами мать занимала себя рисованием, и из-под ее руки выходили прекрасные морские пейзажи.
После того как мать уехала, Эрнест на «Пилар» отправился в Гавану, где начал писать «По ком звонит колокол». Он снял ту же самую комнату на четвертом этаже у Маноло Аспера, владельца отеля «Амбос мундос». Начиная писать с восходом солнца, он продолжал работу до полудня.
В конце мая, после нескольких месяцев напряженной работы, Эрнест написал из Гаваны матери. Он переживал за газетную вырезку, о которой упоминал во время ее визита и не мог найти. В ней было упоминание об Уильяме Эдварде Миллере, написавшем много гимнов для епископальной церкви, и конечно же о матери, с ее страстной любовью к музыке и семейной генеалогии. Он очень хотел найти эту статью. Ее прислал ему полтора года назад в Испанию главный редактор английской газеты в Донкастере. По его мнению, этот город назывался именно так. Эрнест заверил мать, что отправит мне телеграмму в Нью-Йорк, где я в то время работал на журнал «Кантри хоум». Я должен буду найти название газеты, как только он будет окончательно уверен в том, что это действительно Донкастер. Эта газетная вырезка пришла к нему в Мадрид как раз перед сражением при Теруэле, и в тот момент он был слишком занят, чтобы ответить на нее. А затем, покидая страну, он уничтожил все свои бумаги. Эрнест добавил, что успешно трудится, написал уже 212 страниц нового романа, а Полин и дети чувствуют себя замечательно. Этой весной они переехали в Нью-Йорк из-за эпидемии полиомиелита в Ки-Уэст. Полин сняла квартиру на Ист-Сайде, где Патрик и Грегори с удовольствием стреляли из пневматической винтовки по голубям на соседних крышах.
В Гавану приехала Марта, а Эрнест продолжал успешно трудиться над книгой. Во время ее визита они поселились в прекрасном месте на возвышенности, в шести милях на восток от города. Неподалеку располагался Коджимар, где в старые времена была смотровая башня. Дом был широким и одноэтажным. Место было доступно ветрам, и с него открывался прекрасный вид. Они приобрели девятнадцать акров, сохранили старое название «Финка Ла Виджия» и начали наводить порядок.
Летом 1939 года сбылись предчувствия Эрнеста о грядущей большой войне. Он постоянно читал газеты и был в курсе событий. Но он продолжал работать, несмотря на то что его постоянно отвлекали то гости, то политические проблемы. Той зимой Марта совершила поездку в Финляндию, чтобы подготовить журнальные статьи о советско-финской войне.
В декабре журнал «Кантри хоум» приостановил свои публикации. Я отправился в Ки-Уэст с намерениями провести там месяц. Там я познакомился с молодым англичанином по имени Тони Дженкинсон, которому Эрнест рассказал обо мне за неделю до этого. У Тони было звание, банковский счет и задача собирать сведения о военно-морских силах. Он нуждался в человеке, любившем морские походы и хорошо управлявшемся с судном. К тому же он хотел совершить что-нибудь рискованное. Спустя два месяца у нас было второе судно, на котором мы пришли в Гавану. Мы вынюхивали возможные и реальные базы заправки нацистских подводных лодок в западной части Карибского бассейна.
Мы брали снаряжение с последних в Гаване складов. Эрнест относился к нам очень хорошо. Мы часто обедали вместе. Он и Марта выходили на шхуне вместе с нами. Эрнест дал нам в помощь своего капитана Грегорио для проверки такелажа. Мы отправились в Компарсас вместе с сотрудником журнала «Тайм» Алленом Гровером и его женой. Когда мы были уже там, Эрнест принимал у себя своего издателя Чарльза Скрибнера. По этому случаю он подстригся, нацепил галстук и заказал холодное шампанское. Эрнест был чрезвычайно простодушен в своих отношениях с издателями.
– Обрати внимание, я никому не отсылаю нецензурные статьи, но Чарли – исключение, – объяснял он.
Он сказал мне, чтобы я тоже постригся.
Эрнест знал всех игроков в баскский пелот. Чемпионы, подобно Джиллермо, Пистону и братьям Ибарлуссиа, по вечерам приходили к нему в дом и играли в теннис расчетливыми и безукоризненно точными движениями. Наблюдая за их игрой, Эрнест узнавал, кто из них находится в пике своей формы. А потом если он сам не мог спуститься вниз, то посылал меня и Тони сделать ставки на вечерние соревнования. Ночь за ночью мы выигрывали приличные суммы благодаря наблюдениям Эрнеста. Сам Эрнест был слишком усталым после обеда, чтобы чем-то заниматься, и отправлялся спать. На следующий день ему снова надо было рано проснуться, чтобы написать очередные строки романа «По ком знонит колокол», которые заставят читателей плакать.
