Пожалуй, выйди она тогда, в советское время, да еще в том первозданном виде, дальнейшая судьба Солоухина могла сложиться бы по-другому. Сейчас же она спокойно лежит на прилавках, историки и любители мемуаров охотно ее раскупают, обиженные обижаются, но никакого политического и даже идеологического воздействия у книги нет. Это все равно, что издать сейчас впервые «Архипелаг ГУЛАГ» – после сотен толстенных книг на тему репрессий. Она была бы интересна лишь профессиональным историкам да поклонникам Солженицына и никаких громовых ударов не вызвала бы. Я как-то в разговоре с Владимиром Алексеевичем его «Последнюю ступень» так и назвал: «неразорвавшейся бомбой Солоухина». Он молча согласился… Был ли он прав?.. На меня удручающее впечатление произвела передача о похоронах Солоухина в последней киселевской программе «Итоги». Впрочем, чего другого можно было ждать от этого продажного гоя? Юркий говорун, из Иванов, не помнящих родства, вытащил на экран лишь одного Вознесенского – как самого близкого друга Солоухина, нарезал из интервью Владимира Алексеевича необходимые ему фрагменты и, по давней русофобской традиции, представил всю литературную борьбу последних десятилетий как схватку между Вознесенским да его друзьями – с грибачевско-кочетовской ортодоксальной советской группировкой… Киселеву и его клевретам даже в Станфордском университете США, в центре советологии, тот же Джон Данлоп поставил бы двойку. Эх вы, Иванушки Безродные, куда же вы русскую линию в русской же литературе дели? Леонида Леонова и Олега Волкова, Василия Шукшина и Леонида Бородина, Василия Белова и Станислава Куняева? Вот оно – не «гужеедское», а истинное окружение Владимира Солоухина! Чихал он на оба ваши дома – и ортодоксально-марксистский со всякими идашкиными, и интернационально-левацкий со всякими оскоцкими и даже с тем же Вознесенским. Почитайте-ка лучше, что пишет о популярном поэте Солоухин в своей последней книге «Чаша». Какое все-таки безнадежно лживое мурло лезет каждый раз из НТВ, какой бы темы его служители ни касались…
Русский хранитель Владимир Солоухин
СОЛОУХИН Владимир Алексеевич родился 14 июня 1924 года в селе Алепино Владимирской области. Скончался 4 апреля 1997 года в Москве. Похоронен в селе Алепино. Родился в крестьянской семье. Окончил школу, поступил во Владимирский механический техникум. Во время Великой Отечественной войны попал в войска особого назначения, охранявшие Кремль. С 1946 года начал публиковать стихи. После войны поступил в Литературный институт. Работал в журнале «Огонек». В 1952 году вступил в КПСС. Много печатался в столичной прессе, но популярность пришла лишь с лирической повестью «Владимирские проселки», которая была замечена и критикой и известными писателями, в частности Леонидом Леоновым, назвавшим Солоухина «одним из интереснейших современных наших писателей второго поколения…» Еще больший шум наделали «Письма из Русского музея» (1966) и «Черные доски» (1969) – острополемические документальные повести о сохранении русской культуры. В своих исторических и лирических повестях он формулирует свою «философию патриотизма», становится одним из ярких лидеров так называемой русской партии. С удовольствием Владимир Алексеевич писал и научно-популярные повести о травах, о ловле рыбы, о грибах, о саде… Очень рано написал автобиографический роман «Мать-мачеха» (1964). Затем серию автобиографических произведений он продолжил «Прекрасной Адыгене», «Приговором» и конечно же итоговой исповедальной книгой «Последняя ступень» (1976–1995). Книга пролежала в столе писателя целых 20 лет. Мне довелось читать ее в рукописи сразу после написания, тогда это была бомба посильнее «Архипелага ГУЛАГ». Конечно же, автора ждали крупные неприятности, но и мировая слава. Увы, Владимир Алексеевич не рискнул, и даже тянул с публикацией в годы перестройки. Более того, все-таки вышла она в сокращенном виде и большого интереса уже не вызвала. Когда-то в семидесятые Леонид Леонов говорил по прочтении книги: «ходит человек по Москве с водородной бомбой в портфеле и делает вид, что там бутылка коньяку…’ В конце концов она и оказалась бутылкой коньяку. Интересна она еще и неожиданными обвинениями в адрес своего бывшего старинного друга Ильи Глазунова. Но в ряду острой публицистики перестроечного времени повесть уже не выделялась ничем. Скорее, заметили „Соленое озеро“ – повесть о палаче хакасского народа Аркадии Гайдаре и последнюю его повесть о русской эмиграции „Чаша“. Был членом редколлегии журналов „Молодая гвардия“ и „Наш современник“. Последовательно занимал православные и монархические позиции.
Людмила Барыкина Черемуховые холода
Перечитывая сегодня стихи и лирические повести Владимира Солоухина, попадаешь под обаяние прекрасного, безупречно чистого, точного, филигранной отделки и в то же время ярко индивидуального, свежего, непосредственного русского слога, полного дыхания русской речи. Будто погружаешься в буйное цветение черемухи – в палисаднике у дома или в весеннем лесу. И пусть сопровождают это цветение обязательные черемуховые холода. Они лишь усиливают аромат и трепет соцветий и побивают проснувшихся после зимней спячки насекомых, нацеливающихся на эту красоту.
В прозе да и в поэзии мастера присутствует та строго выверенная доза «черемухового холода», которая уравновешивает его стихийную одаренность и исповедальность высказывания (так как у Солоухина повествование ведется всегда от имени автора и всегда автор – главное действующее лицо), сообщая написанному зоркую наблюдательность и остроту мысли. Все это делает язык Солоухина очень современным. А ведь без языка нет народа и нет писателя. Кстати говоря, в языке трудно скрыть характер и пороки пишущего. Они как бы просвечивают насквозь, как семечки у наливного яблока…
Венок сонетов и знаменитые солоухинские верлибры давно стали отечественной классикой. Лирические повести «Владимирские проселки» (1957) и «Капля росы» (1959), принесшие быструю славу и признание автору, написаны в прошлом веке и в стране, которой уже нет, их обаятельная простота, доверительная интонация, тонкость образов, крестьянская наблюдательность, знание по именам каждой травинки, попираемой ногой человека, вызывают ностальгические чувства. И все же именно в этих повестях содержалась критика хозяйствования на земле, где богом был эксперимент, а не хозяин-крестьянин. (И до сих пор крестьянин – не хозяин!) Нерв размышлений о судьбе крестьянства и, значит, целой России у Солоухина позже запульсирует на страницах других книг, в частности в повести «Смех за левым плечом» и примыкающих к ней рассказах, выпущенных в издательстве «Современник» в начале «перестройки» в 1989 году. Здесь глубокий анализ происходившей коллективизации подкреплен сведениями, почерпнутыми из бывших запретными документов. Как злободневны эти книги писателя сегодня, в свете новых разрушительных земельной и лесной реформ. Может быть, поэтому произведения Владимира Солоухина не переиздают и не перечитывают.
