Нэнси и Вильям Волдорф после свадьбы поселились в Плимуте. Именно в этом городе и состоялись поначалу не только семейное счастье, но и политическая карьера молодой четы. Семейный капитал, хорошее образование, связи в высшем обществе и удивительная предприимчивость, которую супруги, возможно, унаследовали от своих родителей, привели сначала Вильяма Волдорфа, а затем и Нэнси Астор в британский парламент и большую политику. За них преданно проголосовало большинство избирателей Плимута, покоренных красноречием и интеллектом Асторов. Нэнси будет представлять жителей этого города в британском парламенте на протяжении 20 лет. А потом будет избрана его мэром.
1919 год стал годом серьезных перемен для их семьи. После смерти первого лорда Астора супруги перебрались из Плимута в Кливден. Начался новый этап их жизненного пути.
Кливденский замок, расположенный в непосредственной близости от Виндзора — летней резиденции английского королевского дома — постепенно, начиная как раз с 1919 года, со времени переезда в него Вильяма и Нэнси, стал превращаться в один из центров политической жизни Великобритании.
Капитал, заработанный Асторами, окружил их дом вниманием высочайших особ. Монархи и премьеры, министры и послы стали постоянными гостями Кливденского замка. Асторов начали ассоциировать с британской политикой так же, как Шекспира с английской литературой. Взлет этого богатого рода к вершинам политической власти в стране оказался поистине стремительным.
До Второй мировой войны Асторы, без преувеличения, признавались властителями дум высшего общества. Их именовали «миротворцами» в Европе. Нэнси, по мнению историков, представляла крайне правый фланг консервативной партии и его лидера премьер-министра Невилла Чемберлена. Асторы поддерживали популярный тогда не только в Европе, но и в Америке политический курс на умиротворение фашистской Германии.
На посиделках у Нэнси в Кливденском имении бывали многие видные гитлеровские чины, в частности, немецкий посол в Англии, а затем министр иностранных дел Германии фон Риббентроп. На Нюрнбергском процессе по окончании Второй мировой войны он даже попросил у суда вызвать в качестве свидетеля леди Астор. Риббентроп надеялся, что она встанет на его защиту. Суд, однако, отверг просьбу нацистского преступника.
Астора-младшего — Билли, героя событий начала 60-х — в политику подтолкнула его мать, леди Астор. При семейной поддержке и с двумя дипломами Итона и Оксфорда Вильям Рандольф Астор уже в 1935 году в возрасте 28 лет завоевал себе место парламентария в Вестминстере. В годы Второй мировой войны он неплохо зарекомендовал себя на службе в британской разведке, связи с которой были продолжены и после победы.
В победном 45-м третий лорд Астор женился. Его супругой стала Сара Грэнтли, дочь барона Грэнтли, известного английского кинопродюсера. Другом семьи барона были лорд Маунтбаттон и принц Филипп, будущий герцог Эдинбургский, супруг английской королевы, а также Кетлин Кеннеди, сестра будущего Президента США. Этот брак продлился восемь лет.
Его второй женой стала Филиппа, крестница будущего премьер-министра Великобритании Гарольда Макмиллана и дочь подполковника Генри Ханлоука, бывшего резидента «МИ-5» в Иерусалиме, с которым Билли был знаком по совместной работе в годы войны на Ближнем Востоке. Этот брак был совсем недолгим. Через несколько месяцев супруги разошлись.
Происхождение и социальный статус первых двух жен третьего лорда Астора уже сами по себе свидетельствовали о круге общения нового хозяина Кливдена. С благословения Билли родовое гнездо Асторов превратилось в базу для английской разведки и правительства страны при проведении конфиденциальных встреч и консультаций с зарубежными партнерами. Здесь гостями лорда и его коллег из британских спецслужб нередко бывали высокие заокеанские гости, в частности руководители ЦРУ и ФБР.
Резидент ГРУ в Лондоне генерал Павлов, сменивший на этом посту Льва Сергеевича Толоконникова и получавший от Евгения Иванова подробные доклады о работе помощника военно-морского атташе, любил повторять:
— Женя, имей в виду: то, что сегодня говорится в Кливдене, завтра станет официальной позицией и практической политикой правительства консерваторов. Нам как воздух нужно, чтобы ты прижился под боком у Асторов.
Иванов это понимал не хуже генерала, иначе бы ему не удалось просидеть под этим, с позволения сказать, боком почти два года. Если бы не пресловутый скандал с Профьюмо, то просидел бы и дольше.
— Евгений Михайлович, — внушалось помощнику военно-морского атташе в кабинетах начальства, — вы — первый русский в Кливдене после войны. Такая удача выпадает раз в столетие. Из нее надо выжать все возможное, до последней капли.
Можно было подумать, что Иванов что-то недопонимал или был против.
У лорда Астора со Стивом, как видно, существовали давние дружеские связи. Из рассказов Уарда Иванов постепенно смог составить полную картину их взаимоотношений. Не остались без внимания разведчика и интимные подробности многочисленных любовных эскапад Билли, детальное изложение которых уместно лишь на страницах специализированных изданий.
Третьего лорда Астора и высокопоставленных гостей Кливдена, как установил Евгений Иванов, обслуживали девушки из команды доктора Уарда. От них Стив получал информацию о сексуальных вкусах своих клиентов. Билли, например, по рассказам Мэнди Райс-Дэвис и Мариэллы Новотной, был не только фанатом лисьей охоты и игры в бридж, но и большим любителем «клубнички», в частности садомазохизма. Этот вид сексуальных забав милорд, очевидно, не мог практиковать в супружеской спальне. Зато старлетки из команды доктора Уарда ему ни в чем никогда не отказывали. И Мэнди и Мэри не раз пришлось испытать на себе его удары плеткой. Девушки, кроме того, утверждали, что Билли — бисексуал. И приводили тому немало доказательств.
Подобные рассказы из-за чрезмерной словоохотливости Стива нередко доходили до ушей Иванова. Благодаря доктору Уарду и его женской команде у советского разведчика постепенно набирался солидный компромат на лорда Астора и его друзей. Они, как оказалось, были весьма падки на товар, который поставлялся им арендатором Спринг-коттеджа. Ни английские, ни зарубежные гости Билли не брезговали услугами молоденьких девиц легкого поведения. А доктор Уард был рад им услужить.
Иванову оставалось подкрепить эту информацию документальным подтверждением, скажем, в виде нескольких фотоснимков, незаметно сделанных «Миноксом», и фундамент для последующего шантажа был бы заложен. Необходимые доказательства он собирался получить от Стивена Уарда и его девушек. Вопрос в столь деликатном деле стоял лишь об одном: как это лучше всего сделать. Иванов рассчитывал на помощь и совет доктора Уарда и ждал подходящего случая, чтобы завести разговор на актуальную тему.
