Для Иванова вскоре стало очевидно, что в Кливдене с благословения лорда Астора и доктора Уарда широко практиковалась «придворная» разновидность проституции.
Напомню для тех, кто мало знаком с историей «первой древнейшей профессии», что далеко не везде и не всегда проституция считалась позорным или криминальным явлением. В Древнем Вавилоне, например, все женщины города должны были хоть раз в жизни явиться в храм Мелитты, чтобы там отдаться какому-нибудь чужестранцу. Деньги, заработанные таким путем, считались священными. Такой же обычай существовал и в Армении. Девушка, которую посетило максимальное число иностранцев, считалась самой желанной невестой. Так называемая «гостеприимная» и «религиозная» проституция практиковалась и у финикийцев. Подобные обряды были распространены в Италии, Египте, на Кипре и у евреев.
Христианское учение заклеймило любые внебрачные половые сношения как тяжкий грех, и тем более проституцию. Но это не остановило повсеместное распространение последней. Средневековые бордели существовали с ведения и под контролем государства, городских властей или владетельного князя. В эту эпоху произошло классовое расслоение проституции. Появились так называемые «эстетические», или «придворные», проститутки. Дамы этого класса в отличие от обыкновенных проституток имели образование, вращались в высшем обществе среди аристократов, сановников, принцев крови и королей. Связь с наиболее известными куртизанками не только не скрывали, но даже хвастались ею. И каждый претендент стремился добиться у известной придворной проститутки большего расположения, чем соперник.
Придворная проституция в Европе особенно показательно расцвела в XVIII веке при королях Франциске I, Карле IX и Генрихе III. Требовательному историку той эпохи, безусловно, известна серия книг под рубрикой «Amours des rois de France», издававшихся во Франции в XVIII столетии более десятка раз. Скандальные по нынешним меркам истории Маргариты Валуа и ее многочисленных любовников, равно как и прочие любовные приключения других аристократов в тогдашнем обществе, не вызывали неприятия и отторжения (при том что все они зачастую числились «рьяными» и «истовыми» католиками).
Что ж, все течет, все меняется…
Субботними вечерами в Кливдене Иванову не раз доводилось видеть, как Стив исчезал из Спринг-коттеджа на час или чуть больше, чтобы навестить лорда Астора. С ним уходила и одна из его молоденьких знакомых.
Случались и докторские посещения. Лорд Астор был не прочь «попотчевать» своих гостей, особенно тех, у кого не все было в порядке со здоровьем, своим домашним остеопатом, жившим всего в двух шагах от дворца.
После таких врачеваний Стив, возвращаясь в Спринг-коттедж, охотно делился с Ивановым, кто гостит у Асторов и в связи с чем. Частенько он даже пересказывал беседы, свидетелем которых становился. Для советского разведчика это была бесценная информация, ибо, как правило, речь шла о негласных контактах крупных политических фигур того времени, результатами которых становилась реальная политика завтрашнего дня.
В один из таких коротких визитов из коттеджа в кливденское имение Уард вернулся с приглашением третьего лорда Астора Евгению Иванову пожаловать к нему на обед.
— А кто еще приглашен на трапезу? — поинтересовался у Стива Евгений.
— Кроме нас — никто, как ни странно. Так что считай, что это приглашение лично тебе. Билли уже месяц хочет с тобой познакомиться. Уж я-то знаю. Но он все ждал дня, когда не будет никаких гостей в доме. Бывает это не слишком часто. Надеюсь, ты не откажешься уважить старика?
Отказываться от такого приглашения советский военный разведчик, конечно, и не помышлял.
Кливденское имение Асторов производило неизгладимое впечатление. До званого обеда Иванов не раз уже прогуливался по парку возле особняка, любовался его величественной красотой. Замок чем-то напоминал ленинградский Петродворец. Но в России это был музей, а здесь — жилой дом, родовое имение. Все это с трудом укладывалось в голове советского человека. Для члена партии Иванова лорд Астор был чем-то чуждым и непонятным, чего у него на родине не было и чего вообще не могло существовать в единственно правильном и справедливом для всех коммунистическом обществе.
Войдя в дом, Уард и Иванов оказались в просторном зале. Все в этом особняке было огромным: потолок, окна, стол, камин и бронзовые фигуры обнаженных женщин.
— Обрати внимание, — сказал Жене Стив, — как блестят их бронзовые грудки. Старик Билли, видно, натирает их каждый день. Иначе, чего бы им так сверкать?
Гости взялись было сами опробовать выпуклые места статуэток, как услышали голос вошедшего в зал лорда Астора. Он самодовольно посмеивался над гостями.
— А, прелюбодеи, попались! И вы туда же! Еще ни один мужчина, когда-либо переступавший порог этого дома, не мог устоять перед соблазном приласкать моих бронзовых девочек.
Для своих 54 лет лорд Астор выглядел несколько старше. Высокий лоб пронизывали бороздки многочисленных морщин. Редкие седые волосы на висках дополняло их почти полное отсутствие в верхней части головы и на затылке. Тонкие губы были едва заметны и при улыбке, казалось, вовсе исчезали. Негустые брови накрывали близко посаженные глаза с редкими короткими ресницами. Плохо скрываемую сутулость выдавала сухая фигура человека, не страдающего избытком мышц.
Словом, Бобби не был обременен признаками мужской красоты. Неслучайно в годы учебы в Итоне и Оксфорде его считали самым закомплексованным из студентов. Стеснительность, впрочем, прошла с годами — отсутствие внешней привлекательности сохранилось. Подкупала, впрочем, живость ума, отменная реакция и изрядный жизненный опыт.
Стив представил Иванова хозяину дома. Билл протянул руку гостю и долго сохранял рукопожатие, рассматривая в упор русского пришельца. Кажется, именно так же беззастенчиво и продолжительно разглядывал в свое время советских солдат в строе встречавшего его почетного караула в Крыму сэр Уинстон Черчилль в день своего прилета на историческую Ялтинскую конференцию.
Лорд Астор познакомил Иванова со своим сводным братом Бобби Шоу, импозантным мужчиной лет шестидесяти, вышедшим на встречу с гостями, держа в руке стакан с виски. Бобби был сыном леди Нэнси Астор от первого брака. Холодно поздоровавшись с советским дипломатом, он тут же обратился с дружеским приветствием к доктору Уарду, с которым, очевидно, был хорошо знаком.
Чуть позже в зал вошла и супруга лорда Астора очаровательная Джанет Бронвен Алан Пью. Бывшая супермодель, она прославилась, работая на известного французского кутюрье Пьера Бальмена, еще до встречи с Уардом и своего замужества. Став супругой Билли в 1960 году, летом 61-го новая леди Астор находилась в интересном положении — ждала ребенка.
