Наконец он извлек записку Биргит и, повернувшись к танцовщице спиной, поднес ее к свету.
Она попыталась заглянуть через его плечо, но ничего увидеть не могла — Зорге держал записку слишком далеко.
— Бестактно, — с притворной обидой проговорила девушка, — в присутствии дамы читать каракули другой женщины!
— Перестань, Фуйико, — сложив бумажку, серьезно сказал Зорге. — Ты только что показала свой характер. Не начинай снова…
Он достал из кармана зажигалку и чиркнул. Кийоми поняла: он хочет сжечь записку! Тогда все пропало! Все кончено! Ужас охватил девушку.
— Разве твоему другу не нужен этот материал? Ты же собирался утром отвезти его.
— Да, собирался… Но текст такой короткий, что я его запомнил.
Зорге чиркнул зажигалкой еще раз, но зажигалка, как на грех, не работала.
— Спрячь эту штуку, — попросила она. — Нам надо ехать.
Ничего не ответив, он начал рвать бумажку на части: сначала на две, потом на четыре… восемь… Он рвал до тех пор, пока клочки стали настолько малы, что их трудно было держать в пальцах.
Наконец он опустил боковое стекло и, держа обрывки на открытой ладони, сдул их на улицу.
Хорошо, что в это время он не видел лица девушки. Кийоми не смогла бы скрыть свой страх и разочарование.
Она знала этот район. Это был аристократический квартал, где жили родственники умершей матери.
Машина Зорге выезжала на прибрежное шоссе. Вдруг,
234
как будто что-то вспомнив, Кийоми испуганно встрепенулась и почти крикнула:
— О, пожалуйста, Рихард! Найди где-нибудь телефонную будку. Мои хозяева, у которых я остановилась, завтра рано утром уезжают… Если они не оставят мне ключи, я не попаду в комнату.
— Японские дома всегда открыты, — ответил Зорге. — Или ты остановилась у европейцев?
— Да, конечно. В Омори… Мне надо обязательно сказать им…
Зорге не хотел задерживаться. Но когда они выезжали за город и у дороги показалась телефонная будка, он все-таки остановил машину.
— Только, пожалуйста, Фуйико, не рассказывай своей хозяйке слишком длинных историй, — попросил он. — Может, они спят, как моржи?
Дрожащими от волнения пальцами она набрала номер полковника Одзаки. Полковник, видимо, ждавший ее звонка, ответил сразу.
— Это вы, Кийоми-сан? Все в порядке? Приоткрыв дверь, она посмотрела, не идет ли за ней
Зорге.
— Нет… Впрочем, да! Слушайте меня… Я буду говорить очень быстро.
— Говорите, говорите, Кийоми-сан! Говорите, как вам нужно. Разговор записывается на пленку.
Не спуская глаз с машины, она быстро, но точно рассказала обо всем, что произошло, назвала место, где Зорге выбросил клочки записки, и сообщила, куда они сейчас едут.
— От вашей машины он оторвался, Одзаки-сан… На переезде, у шлагбаума… Сейчас за нами никого нет… Вы знаете, где находится его дача в Фунабаси?
— Знаю, знаю, Кийоми-сан! Не волнуйтесь! — кричал на другом конце провода полковник.
— Только, пожалуйста, Одзаки-сан, сделайте все побыстрее. Вы не можете себе представить, как мне трудно!.. Пожалуйста, помогите!.. Прошу вас… побыстрее!
Она хотела просить его об этом еще и еще, но он уже повесил трубку.
Девушка с минуту постояла в телефонной будке, провела рукой по влажному лбу. Затем, собравшись с силами, направилась к машине и подошла как раз в тот момент, когда Зорге собирался идти за ней.
— Ты оказался прав… Они действительно спят, как…
235
— Как моржи, — подсказал ей Зорге и открыл дверцу. Он нажал на стартер, мотор взревел, и машина снова побежала по прибрежному шоссе.
Остров Эносима — как бы вынырнувшая из моря гора, густо поросшая лесом, — расположен так близко от берега, что во время отливов на него можно пройти пешком, даже не замочив ног. Но чтобы попасть туда, не обязательно ждать, пока спадет вода. Этот маленький кусочек суши соединен с побережьем длинным деревянным мостом, по которому в дни летних отпусков устремляются многие тысячи жителей Токио и Иокогамы, избравших Эносиму своим местом отдыха.
И хотя на острове, пожалуй, нет ни одной ровной площадки, предприимчивый люд все же умудрился понастроить здесь множество чайных домиков, торговых палаток, увеселительных и питейных заведений. Некоторые из них, подобно ласточкиным гнездам, висят прямо над морем.
Царящая здесь все дни веселая суета ничуть не оскорбляет святости древнего храма, величественно возвышающегося на вершине горы. Даже наоборот, эта обитель многим служит благовиднейшим предлогом для оправдания прогулок на Эносиму. Чаще всего такой предлог используют молодые девушки, ибо храм на Эносиме считается самым подходящим местом для вымаливания у бога прощения за сломанные иголки. Поэтому любая благовоспитанная девушка, сломав во время домашнего шитья иголку, может заявить матери, что ей обязательно нужно пойти на Эносиму и умиротворить разгневанный дух иголки. Этим обстоятельством умело пользуются юноши и назначают здесь своим девушкам свидания. И впрямь, для тайных встреч трудно найти лучшее место, чем этот остров.
Встреча, о которой пойдет речь дальше, состоялась, разумеется, не днем, а ночью. И встретились люди не наверху, у храма, а внизу, у небольшого причала, защищенного от морских волн островом. Той ночью, так богатой событиями, здесь, готовый к своему последнему плаванию, стоял рыболовный катер доктора Рихарда Зорге.
Примерно в то же самое время, когда доктор Зорге вместе с мнимой танцовщицей Фуйико Нахара подъезжал к своей даче в Фунабаси, а полковник Одзаки на машине
236
с воющей сиреной мчался на улицу Ноги, Бранкович, официант из ресторана «Старый Гейдельберг», поднимался по зыбкому трапу на катер.
Вера Бранкович, ожидавшая его у рулевой рубки, с облегчением вздохнула и бросилась к мужу.
— Пока все в порядке, — сообщил он своим товарищам. — Начальник информацию получил… Как и договорились, я передал ему записку вместе со сдачей.
Услышав шаги, он быстро обернулся.
— Это Биргит Лундквист, — холодно проговорила Вера Бранкович. — Ты же знаешь… Это та шведка, о которой Зорге говорил, что она ему помогает. А сейчас он ее, видимо, хочет взять с собой.
Биргит подошла к супругам.
— Как прошла передача записки? — спросила она.
— Наилучшим образом, сударыня! — с готовностью ответил серб и подробно рассказал, как он передал доктору Зорге записку вместе с деньгами.
Бранкович попытался узнать, что же было в этой записке.
— Если вам известно, что написано на том листочке, то вы, видимо, знаете, доволен ли начальник этой информацией.
— Там, безусловно, было написано все, что ему было нужно, — не без гордости ответила девушка.
