Виктор Островский - Обратная сторона обмана (Тайные операции Моссад)

Когда я в следующий раз пошел к буфету, я бросил короткий взгляд на них и был шокирован второй раз. Я едва не потерял равновесие: я взглянул прямо в лицо мужчины, которого я знал из Моссад. Я был уверен, что я его видел там регулярно. Я увидел, что он намного лучший актер, чем я – на его лице не пошевелился ни один мускул. Он снова обернулся к людям, с которыми он сидел, теми же, кто шептались между собой на иврите, и перешел с ними на английский язык.

– Ты что, видел привидение? – спросил меня Альберт, когда я вернулся к столу.

– Нет, я просто как раз подумал, что слишком много выпил прошлой ночью, и это обращает на меня внимание. Я думаю, мне лучше уйти, и, если ты не против, то я подожду тебя в своем номере.

– Хорошо. Я потом приду к тебе, – сказал он мне со своей обычной вежливостью.

Я лег на кровать и думал, кого же я увидел. Наконец, до меня дошло. Я знал этого человека, но он не знал меня. Это был Амнон П., он же Хомбре, как звучал его агентурный псевдоним. Он был офицером связи Моссад в Дании и скандинавских странах, и я ежедневно, пока работал в датском отделе, видел его фотографию. Это был метод работы Моссад: на стенах кабинетов отделов в штабе вывешивались фотографии «добывающих» офицеров, с которыми работал отдел. При этом офицеры за письменными столами имели дополнительную точку привязки, когда они работали с операторами. Я знал его лицо, а он мое – нет. Я не мог себе представить, что он тут делает, как и то, зачем здесь находились два других израильтянина. Не было никакой возможности разузнать это без риска разоблачить себя. Возможно, они были здесь тайно, под каким-то прикрытием.

До самого своего отъезда на следующий день я почти безвылазно просидел в своем номере.

Я возвращался в Соединенные Штаты. От иорданцев я получил десять тысяч наличными в канадских долларах. Я задекларировал деньги в США и даже заполнил особый формуляр, так как хотел остаться на ночь в Нью-Йорке. Но после телефонного разговора с Беллой я решил улететь в Канаду в тот же день. Я не задекларировал мои деньги при выезде, а только при въезде в Канаду.

Несколько дней спустя в дверь моей квартиры в Оттаве постучали. Сотрудник RCMP (Королевской Канадской Конной Полиции) сопровождал таможенного чиновника из американского посольства, который хотел задать мне несколько вопросов. Канадец сказал мне, что я не обязан отвечать на вопросы американского таможенника, но они ожидают моего содействия. Я увидел, как мое прикрытие тает прямо на глазах. Если этот американец напишет отчет, который попадет в руки Моссад, только потому, что ему нужно какое-то доказательство, и будет отмечено, что я был в Иордании, тогда моя оставшаяся жизнь быстро сократится до нескольких недель. С другой стороны, у меня не было другого выхода, кроме как сотрудничать с ними и надеяться, что документы не попадут в руки израильтянам. Я был советником по вопросам безопасности, который только что помог иорданцам улучшить их систему безопасности (что было правдой) и который обучал их новейшим приемам защиты высокопоставленных лиц (что тоже соответствовало действительности).

Оба, казалось, вполне приняли мою историю и объяснили мне, что пришли из-за моего краткого пребывания в США, когда я ввез в Америку довольно большую сумму наличными и, судя по документам, не вывез ее. Они опасались, что я связан с торговлей наркотиками или чем-то подобным. Теперь я знаю, что они мне поверили, потому что я больше их никогда не видел и не слышал.

Эфраим был очень взволнован, когда узнал об этой истории и посчитал, что мне стоит некоторое время не перебарщивать в работе. У нас была регулярная связь с иорданцами, и в этой ситуации не было необходимости перенапрягаться.

Кроме того, Эфраим в этот раз еще возмущенно (и при этом я даже по телефону мог представить себе его сердитое выражение лица) рассказывал мне:

– Шамир как раз дал поручение отделу офицеров связи «Liaison» установить контакты с КГБ. Он действительно хочет сотрудничать с ними. Он говорил, что это очень поможет вытаскивать оттуда советских евреев, потому что румыны не могут помочь. Но мы знаем, что он хотел этого уже давно.

– Из-за этого тебе не стоит особо напрягаться, – сказал я. – У него уже есть человек КГБ в бюро. Ему только нужно поговорить с Левинсоном[39]. Или это и есть идея Левинсона?

Но Эфраиму это вовсе не казалось таким смешным. – Не лезь туда, – сказал он. – Здесь будет слишком жарко, и я не смогу управиться, если все происходит одновременно. Ты мне будешь нужен, чтобы проинформировать англичан об одной операции, которая начинается в Лондоне... Но я еще не собрал все данные и я не хочу, чтобы при этом провалился один из наших людей.

– Кто ее проводит? – спросил я.

– Барда, – ответил он кратко, считая, что этим сказано все, а именно, что операция точно провалится. Бывший шофер такси, превратившийся в шпиона, был экзотичным оппортунистом, делавшим все только ради своей выгоды. Его уже не раз ловили на горячем, но благодаря своим связям он всегда отделывался лишь мягким порицанием.

– Но теперь Моссад не много сможет сделать, не будучи разоблаченным, – сказал я, имея в виду, что англичане после нашей встречи в Вашингтоне имели достаточно времени, чтобы поставить под наблюдение почти все конспиративные квартиры Моссад.

– Они заметили, что их конспиративные квартиры находятся под наблюдением. Поэтому они сейчас стараются обойтись малым силами, и, кроме Барды, в операции примут участие только двое атакующих оперативных офицеров[40] из Брюсселя.

– Что мне при этом делать?

– Как я уже сказал: как только я соберу побольше информации, я дам ее тебе, чтобы ты мог передать ее английским друзьям. А пока занимайся иорданцами и жди.

Мне нужно было подождать несколько месяцев, и я радовался жизни. Я начал разрабатывать рисунки на футболках и печатать их. Все это дело я назвал «Sharlee Creation», по комбинации имен моих обеих дочек: Шарон и Леоры. Бизнес шел хорошо. Он не приносил мне больших прибылей, но мне нравилось заниматься тем, что приносило мне удовольствие. На деньги, которые поступили от иорданцев, мы могли жить вполне хорошо, а текущие мои расходы покрывал Эфраим. Все деньги поступали на счет предприятия. Белле я говорил, что это оплата моих рисунков на футболках и за деятельность советника для Заира и Шри-Ланки.

Но это время длилось не так долго, как мне бы хотелось. Эфраим снова освободился, и мы захотели пробить еще одну дыру в броне Моссад.

Несколько дней назад я позвонил в посольство Великобритании и оставил сообщение моим друзьям, что у меня есть новая, важная для них информация.