Во фронтовых секциях Румчерода продолжает царить растерянность, Наш комитет в свою очередь растерян, не имел полного единодушия.
15 ноября в Румкомкресте неожиданно собралось большое количество представителей наших крестьянских советов из дивизии и корпусов. Воспользовавшись этим, устроили совещание об отношении к власти большевиков. Собрание открыл Свешников.
— Наша крестьянская организация, — говорил он, — не может остаться безучастной к происходящим событиям. Мы, как крупная фронтовая организация, должны выявить свое отношение к большевистскому правительству, которое, надо полагать, у нас будет определенно отрицательное.
Но Свешников ошибся. Прибывшие представители дивизии, заслушав мою речь, заговорили совсем другое. Первым выступил представитель технических войск из Сокольского гарнизона (под Яссами).
— Наша организация должна безоговорочно признать правительство большевиков, — сказал он. — Временное правительство все время болтало и тянуло, не разрешая вопроса о земле и мире. Большевиками же, в первый день их прихода к власти, был сразу издан декрет о земле, удовлетворяющий крестьянство. Также немедленно они приняли меры к заключению мира, для прекращения этой бесплодной бойни. Я предлагаю, — говорил он, заканчивая свою горячую речь, — присоединиться к Оленину, вынести постановление о признании большевиков и о поддержке их.
Прения затянулись до глубокой ночи. Почти все без исключения прибывшие с фронта солдаты указывали на необходимость поддержки большевиков и требовали активного вмешательства во внутреннюю жизнь фронта.
— Образовались ревкомы, — говорили делегаты с мест — во всех армиях, корпусах и дивизиях. Казалось бы, ревкомы должны поддерживать революцию. На самом деле эти ревкомы включили в свой состав представителей генералитета и на деле поддерживают контрреволюцию.
Дементьев в конце заседания, в свою очередь, выступил с резкой речью, призывая к немедленному признанию и поддержке большевиков.
— Посмотрите, — говорил он, — что делается у нас в Яссах, кто заседает в ревкомах. Правый эсер Лордкипанидзе вместе с генералом Сытиным. Посмотрите, какое отношение генералитета фронта, очевидно при молчаливом согласии Румчерода, к нашей организации. Мы до сих пор не можем получить приличных помещений, ютимся в холодном магазине, не можем организовать своей газеты.
В результате двенадцатичасовых бурных прений комитет принял предложение Дементьева признать большевистское правительство, подчиниться всем его распоряжениям и оказывать ему полную поддержку.
На следующий день Лордкипанидзе, встретившись со мной в столовой Румчерода, иронически заметил:
— Итак, ваша крестьянская организация поддерживает линию своих идеологов — эсеров?
— Поддерживает, — не менее иронически ответил я.
За обедом заговорил с Лордкипанидзе о положении дел на фронте.
— Все армейские комитеты и образованные при них ревкомы, — говорил Лордкипанидзе, — целиком стоят на стороне Временного правительства. Очевидно, что большевистская авантюра в ближайшие дни будет ликвидирована.
— Так ли, товарищ? — возразил я. — Не далее как вчера бывшие у нас в комитете делегаты из дивизий утверждали совершенно обратное: нет ни одной дивизии, которая поддерживала бы Временное правительство и которая хотела бы продолжать войну. Все солдаты ждут часа бросить винтовку и покинуть окопы.
— Шкурники, конечно, есть, — ответил Лордкипанидзе. — Но я говорю не об этих отдельных шкурниках, а о лучшем цвете армейской общественности, представленной в комитетах и ревкомах.
— Какую цель преследуют ревкомы, в частности фронтовой ревком, председателем которого вы являетесь? — спросил я своего собеседника.
— Поддержать порядок на фронте, не допускать разложения армии от большевистской агитации, которая за последнее время развивается особенно интенсивно, и поддержать на должной высоте авторитет командования, без чего мы не сможем заключить почетного мира. Вы должны понимать, как член фронтовой организации, — продолжал он, — что мы связаны с нашими союзниками и сепаратное выступление из войны обратит против нас союзников. Большевики не понимают, что, оканчивая войну с немцами, им сейчас же придется столкнуться с новой войной, войной с союзниками.
— Не думаю, чтобы союзники были настолько сильны, чтобы сейчас же повести войну против нас. Да и где они ее поведут?
— Как, где? — возмутился Лордкипанидзе. — Англичане могут немедленно высадить десант в Архангельске, французы — в Одессе, японцы — на Дальнем Востоке.
— Располагают ли они силами для таких десантов, коль скоро немцы продолжают быть сильными, а отозванные войска с нашего фронта обрушатся на фронт союзников?
— Немцы находятся накануне истощения, и отозвание войск с Румынского фронта не особенно их усилит на Западном. К тому же с тех пор, как началась наша революция, началось, с легкой руки большевиков, братание, — немцы свои главные силы уже успели перебросить на Западный фронт. Здесь же лишь держат заслон.
— Не очень я сведущ в политике, — говорил я, — но думаю, что с наступлением зимы солдаты все равно потянутся на родину и фронт окажется голым. Вам, вероятно, не безызвестно, до каких громадных размеров дошло дезертирство.
— Мне известно одно, — со злобой ответил Лордкипанидзе, — что дезертирства на Румынском фронте почти нет.
— Вероятно, лишь потому, что далеко до России и, кроме того, поставлены заслоны из румынских частей.
— Нет, наша организация поддерживает в войсках соответствующие настроения.
Фронтовая секция Румчерода немногочисленна — пятнадцать-двадцать человек. Главные силы ее в Одессе. Среди них нет ни одного большевика, от которого можно было бы информироваться. Есть один интернационалист. Это — Виноградов, прапорщик, бледная личность. Главным заправилой является Лордкипанидзе, выставленный в списках эсеров первым кандидатом в члены Учредительного собрания.
Ревком обратился с рядом воззваний к фронту, в которых выступление большевиков характеризуется, как удар в спину революции.
По радио узнали, что верховным главнокомандующим назначен прапорщик Крыленко. В приказе по фронту это назначение не опубликовывается. Штаб фронта исполняет распоряжения начальника штаба верховного главнокомандующего Духонина.
Нужно сказать, что Румынский фронт весьма оторван от жизни центра. Информация доходит чрезвычайно медленно и слабо. Благодаря сильной цензуре в нашем распоряжении лишь сообщения правых группировок, а действительное положение вещей приходится узнавать от приезжающих из командировок и частично из одесских газет, которые попадают опять-таки чрезвычайно редко.
