– Батя, пламя сорвано! Живем!
Немецкие солдаты разбегаются в разные стороны. Проношусь над ними, чуть не задевая винтом.
Жив! Мышцы у меня расслабились. Да, жизнь сильнее смерти! Но успокаиваться рано: гитлеровцы спохватились и открыли огонь. Невдалеке, выше меня, проносятся огненные трассы. Прижимаюсь к земле: трассы проносятся выше. И вот я уже для них недосягаем. Теперь только бы до своих дотянуть.
Мы летим к Днепру, и мысль, что Василий рядом, подбадривает: не оставил в беде верный боевой друг.
С опаской посматриваю вправо – на пробоину в дымящейся плоскости. Вот-вот произойдет взрыв.
Нелегко разобрать, где линия фронта. Но вот показался Днепр. Мы уже над своими. Я хотел было покинуть самолет с парашютом, но не смог – так стало жаль машину. Не раз она выручала меня в бою – как же я ее брошу?! И я принял решение – самолет не покидать.
Показался аэродром. Но радоваться рано: плоскость дымится. Самолет может взорваться и на посадке. С ходу захожу на посадку, не теряя ни секунды. Машина плавно касается земли. Усиленно торможу. В конце пробега сворачиваю влево, чтобы освободить взлетно-посадочную полосу для ведомого: ведь у него тоже на исходе горючее. И, не дождавшись полной остановки, открываю фонарь и на ходу выскакиваю.
Впервые бегу от самолета. Навстречу спешат товарищи, лица у них встревоженные.
– Что случилось? Очень о вас беспокоились!
Я кричу:
– Пожарную машину! Быстрее! Да все ли вы тут?
– Все тут, невредимы!
Иванов – хозяин самолета на земле – бросился к машине. Она уже остановилась.
– Да подожди, Витя! Как бы не взорвалась!
Но он не слушает. Вот он уже около самолета, зовет нас.
– Быстрее сюда, посмотрите! Хорошо придумана на «Лавочкиных» противопожарная система, иначе бы самолет сгорел в воздухе. Да ничего опасного нет – сами потушим.
Все побежали к самолету. А я вдруг почувствовал такую усталость, что ноги у меня подкосились. Делаю над собой усилие – бегу вслед за товарищами. Все вместе откатываем самолет на стоянку. А теперь – на КП, доложить о воздушном бое. Летчики провожают меня, засыпают вопросами.
Когда я начал докладывать командиру, что задание выполнено, он вдруг предложил мне сесть:
– Вижу, какой был бой. Сидя легче будет.
Подробно докладываю о случившемся.
– Решение вы приняли правильное, – сказал командир, внимательно выслушав меня. – Коммунист никогда не должен терять уверенность в победе. От гибели вас спасло самообладание. Но над освобожденной территорией самолет надо было покинуть. Ведь он мог взорваться в воздухе. Тут-то не следовало рисковать жизнью.
Я же из этого боя сделал для себя вывод: даже глядя смерти в глаза, нужно с ней бороться и побеждать.
СПАСАЕТ ВЫСШИЙ ПИЛОТАЖ
Все попытки противника столкнуть наши войска в Днепр были отбиты. На плацдарм переброшено множество свежих частей и боевой техники. По-прежнему их прикрывают и поддерживают с воздуха летчики нашей 5-й воздушной армии.
Утром 15 октября войска Второго Украинского фронта после артподготовки перешли в наступление с плацдарма.
Противник ввел в сражение новые дивизии. Усилила активность и фашистская авиация: истребители пытались захватить инициативу в воздухе, чтобы дать свободу действий бомбардировщикам. Начались ожесточенные воздушные схватки.
В первый день наступления я получил приказ четверкой вылететь на прикрытие. Погода была сложной. Многослойные облака закрывали небо, иногда в просветах проглядывало солнце.
– Вам выделяется сильная пара из первой эскадрильи, – сказал командир, – ведущий Александр Колесников и ведомый Жигуленко. Главное, смотрите, чтобы враг внезапно не выскочил из облаков. Имейте в виду: может, придется вступить в бой с асами. Смотрите в оба.
На земле договариваемся о боевом порядке и действиях при встрече с противником.
И вот наша четверка в заданном районе. Под облаками, сквозь просвет, видна земля. Над нами ясное небо. Полет приходится строить перпендикулярно солнцу, и оно слепит. Команды на разворот не подаю – летчики понимают меня без слов. Жду появления противника со стороны солнца. И все же он появляется внезапно: два вражеских охотника стремительно атакуют нас в лоб во время разворота. С первой же атаки им удается повредить самолеты Мухина и Александра Колесникова.
В наушниках шлемофона раздается голос Колесникова. А вслед за ним и моего ведомого. Оба передали условным сигналом, что выполнять задание не могут. И я приказал им уйти из района боя.
Остаемся вдвоем с Жигуленко. Он ниже меня, ближе к нашим войскам. Передаю ему:
– Быстрее набирай высоту!
Он отвечает:
– Рад бы, да мотор не тянет.
– Все равно не уходи. Так и держись ниже!
Где же охотники? Ударили и ушли? Нет, вот они, начинают разворачиваться – собираются атаковать мой самолет. Надо немедленно связать их боем и дать возможность уйти Колесникову и Мухину. У фашистов тактически выгодное положение: они выше нас. Если б я стал снижаться к Жигуленко, они бы меня быстро настигли и могли бы сбить. А за него я пока спокоен: его атаковать они не станут, чтобы не потерять высоту.
Иду в атаку на лобовых. Затем разворачиваюсь, чтобы зайти в хвост вражеским машинам. Но асы тоже стали заходить мне в хвост, стреляют внакидку – с перевернутого положения.
Проделываю в небе замысловатые фигуры, стремясь захватить инициативу. Врагу не удается прицельно вести огонь по моей машине, а мне – подбить врага. Делаю переворот. Вражеская пара – за мной. Ведь противник видит и повторяет все твои действия, когда он у тебя «на хвосте». Малейший промах – и поплатишься жизнью.
Надо было улучшить свое положение, сделать такую фигуру, которую не мог повторить за мной противник.
И я делаю необычную фигуру, которая никогда не отрабатывалась. На вираже достигаю предельного крена. В глазах темнеет от перегрузки. Но все же делаю «полубочку». Происходит то, чего я добивался: фашистские асы проскакивают вперед.
Они потеряли меня из виду. Я же оказался у них под хвостом. Выворачиваюсь и из атакуемого перехожу в атакующего. Гонюсь за врагом, но немцы сделали «горку». Разрыв между нами увеличился. Я не мог открыть огонь. Они улетели на запад.
От района боя нельзя уходить далеко. Грожу кулаком вслед фрицам: «Еще встретимся, гады!»
Жигуленко продолжает кружить в стороне, ниже меня. Делаю переворот, и мы уже рядом. Ждем несколько минут. Но бомбардировщики не прилетели, асы не вернулись.
И вот мы с Жигуленко на своем аэродроме, где нас с нетерпением ждали товарищи, а особенно Саша Колесников и Вася Мухин. Их самолеты были повреждены, но посадку они произвели благополучно.
В тяжелых схватках дружба наша становилась все крепче. И это подтверждал каждый полет.
