И так же привычно заканчивал оратор призывами и лозунгами: "Больше паровозов, - говорил он с нажимом, - вагонов, автоколонн, складов с горючим, боеприпасами и продовольствием - в воздух! Этого ждет от нас Красная Армия, весь советский народ и лично товарищ Сталин!"
Поднимались из травы, проходили к столу члены избранного президиума. Тринадцать человек - от общего командования, от партизанских отрядов, представители обкома ВКП(б), Военного Совета и политуправления Брянского фронта (прибыли специальным самолетом).
После доклада, который сделал Дмитрий Васильевич Емлютин, начались прения. Ораторы рассказывали о своих достижениях.
- Наш отряд с одиннадцати человек вырос в грозную силу в несколько сот вооруженных бойцов.
- Расскажу коротко о партизанском отряде имени Чапаева. Было нас пятнадцать, теперь четыре крупных отряда. Наши партизаны громили немцев в Знобь-Новогородске, в Знобь-Трубчевской, в Сельце, Сагутьеве, в Муравьях, Чаусах, Чеховке, дважды нападали на город Трубчевск. Половина сел и деревень района очищены от оккупантов, и там восстановлена Советская власть...
- Наша пулеметная группа тоже имеет успехи. Более двухсот фашистов не встало с земли от наших пулеметных очередей... Разрешите заверить конференцию... Советский народ никогда не будет рабом фашистов. Смерть за смерть! Кровь за кровь!
- От лица всех наших партизан заверяю вас, товарищи, что мы не сложим оружия до тех пор, пока не выгоним врага со своей земли. За Родину, за Сталина! Вперед, на разгром врага!
Была тут критика и самокритика.
- Вот уже как год существует и действует наш отряд. Критически подходя, мы очень мало сделали, нам надо сделать больше, больше уничтожать поездов, постов и самих фрицев!..
Избрали мандатную комиссию. Ее председатель начальник штаба командования партизанскими отрядами Виктор Кондратьевич Гоголюк сообщил конференции:
- Присутствующими делегатами пущено под откос 53 воинских эшелона, уничтожено в боях 1387 фашистов. Среди делегатов - русские, украинцы, белорусы, чуваши, монголы, карелы...
Еще до перерыва радисты получили и немедленно передали в президиум две радиограммы с Большой земли - от Орловского обкома ВКП(б) и от Военного Совета и политуправления Брянского фронта. "Родина никогда не забудет своих верных сынов, ведущих героическую борьбу против озверелого и коварного врага. Вперед, товарищи, к новым успехам в борьбе с ненавистными фашистами!"
Славка во время выступлений, оглашения приветствий, сообщения комиссий, пригнувшись, хотя пригибаться и незачем было, передвигался по поляне от одного делегата к другому, от одного выступавшего к другому выступавшему. Он собирал листки с записями их выступлений; если не было таких листков, выспрашивал и записывал главное. С партизанским Чапаем, с Василием Ивановичем Кошелевым, о котором уже много знал от Александра Тимофеевича Бутова, беседовал в перерыве. Задавал вопросы, записывал и все вглядывался в хитроватые, ну чисто чапаевские глаза бывшего слесаря.
- Что вы улыбаетесь, я смешно говорю? - не выдержал, спросил Кошелев.
- Я смотрю все, смотрю, - сказал Славка, опять же улыбаясь, - и верю, и не верю. Мне много рассказывал Бутов про вас. И правда, вылитый Василий Иванович.
- А может, он и есть? Не может? - Сам Кошелев, довольный своей шуткой, рассмеялся. - Бутов наговорит вам, он может, профессор.
С Сидором Артемьевичем Ковпаком беседовали под сосенкой.
- Шо тоби, хлопчик, рассказать? - спросил он у Славки, который пристал к старику с вопросами.
- Расскажите, как воюете, - сказал Славка.
- Як воюем? Мыкола, - кликнул он ординарца, - як мы там воюем? А вот як. Е горилка у хлопцив, сыдымо та пьемо горилку, як нэма горилки, так у поход идэмо за новой горилкой... - И по-стариковски, с кашлем, стал смеяться. Какие все они веселые, шутники какие, не ожидал этого Славка.
- Ну, годи смиятысь, - откашлялся и посерьезнел Сидор Артемьевич. Мыкола, а ну, давай сюды карту.
Ординарец Микола принес карту, развернул ее Ковпак, а там красные жилы протянуты от Путивля до Брянских лесов, ответвления от главной жилы, небольшие зигзаги, отклонения от прямого пути. Это были дороги боев. Ковпаковцы шли в свой знаменитый рейд на Карпаты, по пути остановились у брянских партизан залечить раны, отдохнуть, пополнить боеприпасы, оружие, привести в порядок избитую обувь, изодранную одежду. И как раз попали на конференцию.
- На ций карти уси наши дила, наша справа, - сказал Сидор Артемьевич, и Славка удивился и этой образцово обработанной карте, и самому Ковпаку, который видом своим - в полосатых штанах, заправленных в сапоги, в потертой шапчонке - ничуть не был похож на командира, а скорее напоминал степного чумака, едущего на волах далеко куда-нибудь за солью. Но вот он объясняет карту, говорит об операциях отряда, и в его словах, в голосе Славка слышит другого человека; и все это - штаны полосатые, шапчонка, серая стариковская рубаха, - все это обманчивая внешность, за которой совсем другой человек.
Был уже конец дня, и конференция подходила к концу, все заметно утомились от речей, от сидения на одном месте. Утомился заметно и Сидор Артемьевич. Он и сидел в некотором отдалении от всех, под сосенкой. Но вот вышел к столу Славкин бывший комиссар, Сергей Васильевич Жихарев, высокий, с широким ремнем, с почти незаметным пистолетом на боку, скромный, ничего лишнего, но все равно внушительный и заметный, он вышел, чтобы прочитать текст письма к товарищу Сталину. И Славка, и Сидор Артемьевич невольно повернули головы и стали слушать.
- Клянемся нашему вождю и учителю, клянемся товарищу Сталину, что и впредь будем высоко держать честь народного мстителя, что до тех пор, пока в нашем крае останется хоть один из нас, ни на минуту не затихнет борьба с коварным врагом. Мы твердо держим в руках боевое оружие и не выпустим его до тех пор, пока всех оккупантов не выбросим вон из пределов родной земли.
Ветер прошел над поляной, над головами сидевших. Все встали, подняли вверх правую руку с автоматом или пистолетом. Славка снял с плеча свой карабин и тоже поднял его правой рукой, Ковпак приподнял старенький наган над головой и вместе со всеми повторял: к л я н е м с я! к л я н е м с я! к л я н е м с я!
И после трехкратного повторения клятвы главный комиссар Алексей Дмитриевич Бондаренко запел: "Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов..." И кто как мог, а могли все, вспомнили довоенные дни, все запели, как не однажды пели в залах клубов, театров на торжественных собраниях мирных времен. "Это есть наш п о с л е д н и й и решительный бой..."
После "Интернационала" все стояли и слушали тишину. С опушки, как ни в чем не бывало, однообразно, тоненько тенькала синичка. В молчаливом осеннем лесу ее голос был одинок и слышен далеко. Тень-тень, тинь-тинь, синь-тинь... Сами не замечая того, прославленные партизаны, герои сражений, командиры и рядовые бойцы вмиг как бы отошли и от "Интернационала", и от этой конференции, от своих дум и забот, от великой войны и слушали теньканье синички, не подозревавшей о том, что ее слушают партизаны. Тень-тень, тинь-тинь, синь-тинь...
