... На поприще снабжения шведской армии в Саксонии усердно трудился верховный военный комиссар Стенбок — его король пока задержал на некоторое время при себе. Контрибуция была определена в размере 625 тысяч талеров в месяц, но когда выяснилось, что эта сумма нереальна, ее понизили до полумиллиона талеров в месяц. Этого шведам с лихвой хватало на все, в том числе и на подарки своим детям и женам в Швеции. Немецкий историк X. Шиллинг подсчитал, что за год пребывания шведов в Саксонии в шведскую казну поступило около 20 миллионов талеров. Кстати, когда выяснилось, что налоговые архивы ввиду угрозы вторжения шведов были вывезены из страны, Карл приказал найти старые, времен Тридцатилетней войны, и использовать их при получении «сатисфакций». Саксонцы пытались ему возражать, указав на несправедливость такого решения, на что Карл хладнокровно ответил, что справедливость рождается на полях сражений: где же были господа саксонцы, когда нужно было защищать свою страну?
Пока армия укомплектовывалась и отдыхала, король приятно проводил время, много ездил с Маленьким Принцем верхом, отдавал необходимую дань дипломатическим приемам и встречам, уделял внимание докладам графа Пипера, писал письма сестрам, длинные и не очень, знакомился со страной, приобретая популярность у местного населения. Постепенно настороженность саксонцев, по мнению шведских историков, сменилась любопытством и чувством восхищения королем Швеции. На фоне их беспутного монарха Карл XII, несомненно, выглядел более выигрышно. Хотя чисто внешнее сравнение, конечно, было не в пользу Карла. Радом с импозантным красавцем и великаном Августом он напоминал бедного крестьянина, только что завербованного в армию.
... В декабре 1706 года Август вернулся домой в Альтранштедт и зачастил в канцелярию к Пиперу. В первый раз он появился в деревне Гюнтерсдорф 17 декабря, в нескольких километрах от Альтранштедта, и Карл, узнав об этом, поспешил ему навстречу. Там он и свиделся со своим воинственным кузеном, которого последний раз в 1704 году наблюдал с противоположного берега Вислы. Встреча прошла в сердечной обстановке: они обнялись, чмокнули друг друга в щечки («...оба короля обнялись и выказали друг другу знаки дружбы», согласно Адлерфелъдту) и около часа мирно беседовали, причем все отметили, что в присутствии Карла Август был не таким разговорчивым и велеречивым, как обычно. После беседы оба королевских величества отправились в Альтранштедт, где шведская сторона устроила торжественный обед. О своих впечатлениях от встречи с кузеном Карл XII написал старшей сестре Хедвиг Софии в Стокгольм письмо, в котором лаконично сообщил: «Король Август живет здесь в Лейпциге, расположенном в нескольких километрах от Альтранштедта. Я несколько раз встретился с ним. Он веселый и интересный человек, не очень высок, но плотен и несколько полноват. Носит свои волосы, они у него совсем темные».
При всем соблюдении вежливости и галантности Карл XII без отклонений проводил свою принципиальную линию, не делая Августу никаких послаблений или поблажек. Так, во время одного торжественного обеда он столкнул его со своим «дупликатом», заставив подойти к нему и пожать руку. Этого не мог уже вынести С. Лещинский: сделав приветственный жест издали, он ушел из залы и освободил Августа от необходимости унижаться перед собой. Но Карл XII не оставил своих попыток «лягнуть» кузена и уже на первой встрече предложил ему поздравить Лещинского о вступлении в должность. Август поначалу думал, что Каря шутит, и долго тянул с выполнением сталь унизительной формальности, но шведский кузен при следующей встрече снова напомнил ему о его обещании, и саксонец уступил: 18 апреля 1707 года он послал С. Лещинскому формальное поздравление с принятием польской короны, которую отобрали у поздравителя. В течение всего времени Карл не переставал шпынять Августа и ставить его в неловкое положение. Так, приглашая Августа к себе на обеды, Карл часто их пропускал и посылал вместо себя графа Пипера. Саксонцы, открыто издеваясь над своим курфюрстом, вместе со всеми немцами пели на известный мотив песенку:
Polen — weg, Sachsen — weg,
August — er liegt im Dreck.
Oh, du lieber Augustin, alles is hin![109]
Впрочем, Август был непотопляемым монархом и никогда не терял оптимизма. Потерял польскую корону — не беда! Недавно освободилось место неаполитанского короля — может быть, попытаться воспользоваться вакансией? И он активно ринулся в новую авантюру.
На саксонском горизонте появилась и «маленькая Аврора» фон Кёнигемарк, о которой основательно и подробно сообщает в Швецию М. Стенбок: «Она немного располнела, но выглядит еще совсем неплохо. Она пользуется статусом принцессы и соответствующим к себе отношением. Аксель Спарре и некоторые другие от нее без ума...» А. фон Кёнигемарк по-прежнему не потеряла интереса к Карлу, но он продолжал оставаться к ней холодным. Она как-то ненароком появилась в замке, и Карлу пришлось спасаться от нее бегством через черный ход — почти как тогда, в Курляндии.
Впрочем, Авроре все-таки повезло — ей удалось-таки перемолвиться с королем парой фраз на одном торжестве. Граф Пипер выдавал замуж уже четвертую свою свояченицу фрёкен Анну Марию Тернфлюхт — теперь за боевого генерала Ю. А. Мейерфельта. С невестой приехала ее сестра, графиня Пипер, и вместе они произвели в Лейпциге настоящий фурор. Народ, сбегался «о всех сторон посмотреть на высокопоставленных особ. На свадьбу, разумеется, была приглашена Аврора фон Кёнигсмарк, а король Швеции Карл XII согласился самолично украсить свадебное торжество своим присутствием.
Прежде чем пригласить фон Кёнигсмарк на свадьбу, Пипер захотел заручиться мнением короля. Карл XII раздраженно сказал, что у него возражений против присутствия этой дамы на свадьбе нет. Тогда Пипер стал его спрашивать, по какому разряду ее принимать и какие почести ей оказывать в обществе: его супруга, видите, ли, питает к ней большое уважение, к тому же она происходит из знатного рода Кёнигсмарков и де ла Гарди. Карл ответил, что происхождение для него не имеет значения и никаких почестей графиня не заслуживает, потому что она — проститутка. Пипер смущенно сказал тогда, что если ей будет отказано в надлежащем приеме, то она проигнорирует приглашение, на что король ответил, что это ее личное дело.
Несмотря на то что Карл в общем-то презирал графиню, но вступить в разговор с ней ему все-таки пришлось, ибо авантюристка не могла не прийти на такой пышный вечер. Разговор между ними затрагивал самые банальные темы и в памяти современников не остался. Карл необычно много танцевал, в том числе с невестой, причем крутил он своих партнерш так энергично, что у них от этого приходили в беспорядок прически. Присутствовавший на балу свидетель шведский художник А. Альстрин, писал, что Карл стоял на балу, как ряженый деревенский парень, а «...потом он пошел большими шагами, подхватил даму и закружил ее изо всей силы в танце, не соблюдая ритма и подбрасывая ее, кто бы она ни была, так, что та летела, как перышко...». По старому шведскому обычаю он протанцевал тур и с женихом. (Ф. Г. Бенггссон на страницах своей книги от души расстраивается тем обстоятельством, что в 1707 году не были изобретены ни фотография, ни кино. Какие бы шикарные снимки достались нам в наследство от того незабываемого свадебного вечера!)
