— Бабочка, продай мне карпов!
— Ты больна?
— Нет.
— Твой ребенок болен?
— Нет.
— Тогда не продам тебе рыбу.
Я ловлю достаточно рыбы, чтобы поделиться ею со своими товарищами. Иногда меняю рыбу на хлеб, овощи и фрукты. В группе мы едим рыбу по меньшей мере раз в день. Однажды, когда я проходил с дюжиной раков и семью или восемью килограммами карпов мимо дома коменданта Берро, ко мне обратилась его жена:
— Ты неплохо нарыбачил, Бабочка. Жаль, что ты не продаешь рыбу. Мой муж говорит, что ты отказываешься продавать ее женам надзирателей.
— Это верно, госпожа. Но вы — другое дело.
— Почему?
— Вы толсты, и мясо вам, возможно, вредит.
— Верно, врачи наказали мне питаться только овощами и вареной рыбой. Но здесь это почти невозможно.
— Пожалуйста, госпожа, возьмите раков и карпов, — и я даю ей примерно два килограмма рыбы.
С тех пор, возвращаясь с удачной ловли, я давал ей часть улова. Она знает, что на островах все продается, но ни разу, кроме «спасибо», ничего не сказала, справедливо полагая, что, предложив деньги, обидит меня. Часто она приглашала меня в дом, угощала пастисом или белым вином. Госпожа Берро никогда не расспрашивала меня о прошлом. Только один раз она заговорила о каторжных работах:
— Это верно, что с островов бежать невозможно, но лучше оставаться здесь, в этом прекрасном климате, чем гнить на материке.
Она объяснила мне происхождение названия островов: когда Кайенну однажды поразила желтая лихорадка, монахи и монашенки нашли приют и спасение на этих островах. Отсюда и название: «Острова Благословения».
Благодаря рыбной ловле, я могу свободно разгуливать по острову. В саду, возле кладбища надзирателей, работает человек из моей группы — Матье Карбонери. Он работает один, и я решил сделать и спрятать в его саду плот. Через два месяца комендант оставляет остров, и у меня появится свобода действий.
Мне удалось сдружиться с братьями Нарри и Канье, осужденными на пожизненную каторгу. Они строители, и им разрешается входить в мастерскую. Возможно, они сумеют принести мне часть за частью все, что требуется для строительства плота.
Вчера я встретил врача. Я нес рыбину килограммов в десять, и он сказал мне, что из головы этой рыбы может получиться великолепный суп. Я с удовольствием дал ему голову да еще кусок туловища в придачу.
— Ты не злопамятен, Бабочка.
— Я делаю это ради самого себя, доктор. Я твой должник, так как ты сделал невозможное для моего друга Кложе.
Мы немного поговорили, и он сказал:
— Ты хотел бы бежать, а? Создается впечатление, что ты не такой, как все.
— Ты прав, доктор, нам с каторгой не по пути. Здесь я всего лишь гость.
Он смеется, я его мгновенно атакую:
— Доктор, ты не полагаешь, что человек может исправиться?
— Полагаю, что может.
— А ты можешь предположить, что я в состоянии жить в обществе, не представляя для него опасности.
— Могу предположить.
— А почему бы тебе не помочь мне тогда?
— Как?
— Ты можешь возвратить меня на материк как туберкулезника.
Тут он подтверждает то, что я много раз слышал раньше:
— Это невозможно, и я советую тебе никогда к этому не прибегать. Управление посылает человека на материк только в случае, если он провел хотя бы год в обществе больных той же болезнью.
— Для чего это делается?
— Это рассчитано на симулянтов — они должны заранее знать, что у них все шансы заразиться. Я ничего не могу для тебя сделать.
С этого дня мы с врачом стали приятелями, и это продолжалось до тех пор, пока он едва не погубил моего друга Карбонери.
Мы договорились с Матье Карбонери, что он возьмет на себя должность повара в столовой для надзирателей. Это дало бы нам возможность проверить, сумеем ли мы выкрасть оттуда продукты, нужные нам для побега.
И вот Карбонери работает поваром. Заведующий кухней дает ему трех кроликов и велит приготовить из них жаркое к воскресенью. Карбонери посылает одного кролика своему брату, а двух остальных — нам. Потом убивает трех больших котов и готовит из них великолепный обед.
На обед был приглашен и доктор, который, отведав «крольчатину», сказал:
— Господин Филидори, должен вас похвалить за разнообразное меню. Кошатина просто великолепна.
— Не смейтесь, доктор, мы едим отборных кроликов.
— Нет, — отвечает упрямый, как мул, врач, — это кошка. Видите ребра, которые я обгладываю? Они плоские, а кроличьи ребрышки имеют округлую форму. Я не ошибаюсь — мы едим кошатину.
— О, Боже! — восклицает корсиканец. — У меня в животе кошка! — Он бежит на кухню, вытаскивает пистолет и, размахивая им под носом Матье, говорит: — Возможно, ты такой же бонапартист, как и я, но я убью тебя за то, что ты накормил нас кошкой.
Он бешено вращает белками глаз, а Карбонери, который никак не мог понять, откуда заведующему все известно, отвечает:
— Если ты называешь кошкой то, что ты мне дал, моей вины в этом нет.
— Я дал тебе кроликов.
— Я сварил то, что ты мне дал. Смотри, шкуры и головы еще здесь.
Тюремщик видит шкуру и головы, и это совсем сбивает его с толку.
— Значит, врач не знает, что говорит?
— Это сказал врач? — спрашивает Карбонери, у которого с души свалился камень. — Он смеется над тобой. Скажи ему, что это неуместная шутка.
Филидори входит в столовую спокойный и убежденный, и говорит врачу:
— Говорите, доктор, сколько хотите. Это вино ударило вам в голову. Не все ли равно, круглые или плоские ребрышки? Я знаю одно: мы едим кроликов. Только что я видел их шкуру и головы.
Матье удалось выкрутиться, но он предпочел через несколько дней оставить эту работу.
Приближается день, когда я смогу свободно действовать — Берро оставляет острова через считанные недели. Вчера я навестил жирную супругу Берро, которая, кстати, здорово похудела, благодаря рыбной и овощной диете. Эта добрая женщина приглашает меня в дом и предлагает бутылку квинквина.
— Бабочка, — говорит она, — как мне отблагодарить тебя за внимание?
— Я прошу тебя об одной услуге, госпожа. Достань мне хороший компас: точный, но миниатюрный.
За восемь дней до отъезда с островов эта женщина отправилась на пароходе в Кайенну и вернулась с великолепным компасом.
Вчера управление островами принял новый комендант. Его имя Прюле и родом он из Туниса. Он оставил Деге на должности главного бухгалтера, и это для меня хорошая новость. Кроме того, своей речью перед заключенными, которые собрались на квадратной площади большого двора, новый комендант произвел впечатление человека умного и энергичного. Он сказал нам:
