лесу десантники и партизаны отряда Ероцкого нанесли на реке Цераболь серьезное поражение одному из батальонов полка СС и благополучно перешли тщательно охраняемое шоссе Минск — Могилев.
Однако в лесу, недалеко от Жабовки, осталась вся радиоаппаратура узла связи оперативной группы, запасы продовольствия, боеприпасов, взрывчатки. Бросать все это было невозможно. К тому же там — обжитой лесной аэродром. В окрестных деревнях обосновались связные и разведчики. Учитывая все это, командир решил выждать недельку и, как только фашисты снимут блокаду, вернуться в Усакинские леса. Он и направил туда разведку с целью разузнать о противнике, проверить, не заминированы ли лесные дороги, осмотреть лагерь и восстановить связи в Жабовке.
Разведка вернулась только через трое суток. Вид у бойцов был измученный и невеселый.
— Немцы сняли блокаду, оставили Усакинский лес и окрестные деревни пять дней тому назад, — докладывал младший лейтенант Соколов. — Лагерь разгромлен. Землянки и другие постройки взорваны, Жабовка сожжена. Многие ее жители расстреляны.
Огнивцев тяжело поднялся с поваленного дерева и снял фуражку.
— Прошу встать, товарищи. Почтим память безвинно погибших женщин, стариков и детей доброй деревни Жабовки, — сказал он.
Все встали. Десятки рук стащили в скорбной тишине головные уборы.
— Мы будем помнить тебя, Жабовка, — прервал тишину Огнивцев. — За преданность Родине, за помощь ее защитникам мы впредь будем именовать тебя Партизанкой. Мы отомстим врагу за каждый сожженный твой дом, за каждую загубленную жизнь советского человека! И в этом клянемся!
— Клянемся! Клянемся! Клянемся! — троекратно повторили бойцы.
— А рации? Рации-то как? — тряс Соколова за рукав лейтенант Коротков.
— Целы, товарищ лейтенант. Не тронутые, лежат. Не нашли они их. Перерыли все, а не дотянулись лапами…
Коротков облегченно вздохнул:
— Живем, значит!
Спустя двое суток после возвращения разведчиков, десантники и отряд Ероцкого вернулись в леса, на прежнюю стоянку. Не узнать было красивого тихого бора. Эсэсовские головорезы срывали зло даже на деревьях. Сосны и ели стояли, исклеванные пулями, обожженные взрывами толовых шашек, гранат, снарядов.
Перед тем как приступить к строительству нового лагеря, Огнивцев выстроил бойцов и обратился к ним с кратким словом:
— Друзья! Мы прожили в этом лесу полгода и теперь снова здесь. Лес давал и будет давать нам приют и укрытие, тепло и свои скромные дары. Из этого леса мы уходили не раз на боевые дела и возвращались сюда, как в дом родной. Скажем за все это ему наше спасибо. Но еще большее спасибо — тем людям, которые живут здесь, в деревнях и селах. Это удивительные люди, трудолюбивые, гостеприимные и бесстрашные! Они знали, что им грозит за связь с нами, за содействие нам. Но никто не отшатнулся от нас, не отказал нам в приюте, в куске хлеба. Слава им, великая благодарность всем живым и погибшим людям этих лесов!
Через несколько дней он и парторг отряда с группой десантников навестили жителей Жабовки. Из полуразрушенной, полусожженной землянки вышла женщина. Опираясь на палку, подошла к ним.
— Помру я скоро, сыны. Перед смертью одно хочу знать. Скоро ли наши придут? Дождусь ли?..
— Дождетесь, мать, — сказал политрук Колюпанов. — Слушайте землю на зорях. Она подрагивает в такт могучему шагу. Это наши идут. Наша армия, мать!
Ничего не осталось у согбенной женщины — ни дома, ни скота, ни птицы. В кармане шубейки лежало лишь три печеных картошки. Но она не пожалела их, протянула на морщинистой землистой ладошке бойцам.
— Возьмите, детки…
Не удержался Колюпанов. Смахнул со щеки слезу рукавом, обнял старушку.
— Спасибо, мама!
С тяжелым сердцем покинули Партизанку.
Оперативная группа десантников и партизаны отряда Ероцкого заканчивали устройство лагеря и начали снова выполнять боевые задания командования. А несколькими днями раньше была получена радиограмма из Могилевского обкома партии:
«Всем отрядам, сражающимся в лесах Друти, Березины и Днепра. Могилевский обком жив и действует. Борьба продолжается и будет продолжаться до полного изгнания врага с советской территории, до полной победы. Крепче удары по врагу! Смерть немецким оккупантам!»
В мае 1943 года из Центра была получена радиограмма:
«Немецкий фашизм в борьбе с великим советским народом использует презренных изменников нашей Родины. Одним из таких является бывший генерал Красной Армии Власов, забывший все, что дали ему Родина и народ. Он открыто продался Гитлеру и теперь обманом военнопленных, насилием и другими путями пытается организовать так называемую русскую освободительную армию (РОА) для борьбы с нашей Родиной. Почетная и священная задача — уничтожить фашистского прихвостня. Для выполнения этой задачи мобилизуйте все силы и умение.
Центр».
Эта радиограмма была не случайно адресована руководству оперативной группы разведотдела штаба Западного фронта, действовавшей в лесах, западнее Могилева. Центру и десантникам было известно, что в этом городе располагаются первые сформированные из военнопленных два полка РОА и штаб дивизии, возглавляемой бывшим полковником Красной Армии Гиль-Родионовым. Власов, усердствуя перед Гитлером, всячески форсировал формирование «своей армии», в чем в значительной степени опирался на эту дивизию, считая ее наиболее благонадежной. Он частенько навещал находящиеся в Могилеве подчиненные ему войска.
В конце мая было получено сообщение из Центра, в котором указывалось, что Власов в июне прибудет в Могилев для инспектирования частей РОА и несколько дней будет находиться в городе. Указывалось, что это время является наиболее подходящим для его уничтожения.
Задача была не из простых, и Огнивцев долго изучал ее. Подготовка к операции началась незамедлительно после получения приказа Центра. Дело осложнялось рядом обстоятельств. Не было известно, в какой день он приедет, каким видом транспорта и где на этот раз остановится в Могилеве. Правда, десантники знали, что прежде в Могилев он прилетал самолетом. По данным могилевских подпольщиков, ночевал в особняке по улице Первомайской, в центре города. Там же частенько останавливались и высокие чиновники рейха, а также немецкие генералы. Но чаще некоторые из них, в том числе и Власов, предпочитали укрываться в пригородном военном городке Пашково, где поспокойнее…
Для того чтобы быть поближе к «объекту», Огнивцев и его помощники по разведке перебрались в партизанский отряд Османа Касаева, который хозяйничал в лесах в полусотне километров западнее Могилева. Старый знакомый и друг десантников Осман Мусаевич любезно принял их в отряд, создал им необходимые условия для работы и сам активно включился в нее. К тому же разработка предстоящей операции и ее осуществление облегчались весьма важным обстоятельством: подпольный Могилевский обком партии вынес специальное решение, обязывающее руководителей подпольного движения в городе, а также Османа Касаева всячески содействовать разведчикам Западного фронта в ликвидации изменника Родины.
Для выработки плана конкретных практических действий
