В городе имена казненных после какого-либо удара подпольщиков по оккупантам обычно оставались неизвестными. Немцы просто расстреливали каждого пятого заключенного или каждого десятого жителя улицы, на которой произошло покушение или диверсия. В провинции же палачи действовали с дьявольским коварством. Список лиц, которые будут в течение трех месяцев нести ответственность за любой «акт бандитизма», совершенный против властей Генерал-губернаторства, вывешивался на всеобщее обозрение. В деревнях и маленьких городках все друг друга знают. Поэтому заложники были всем знакомы. Гораздо труднее пустить под откос состав, когда знаешь, кого именно за это убьют. Но Сопротивление должно было продолжать свое дело. Поступали так: акты саботажа в той или иной местности готовили не тамошние уроженцы, а другие люди.
Немцы придумали множество способов отнимать продовольствие у крестьян, крестьяне же изобрели множество уловок, чтобы надувать немцев, припрятывать запасы для себя, отдавать что похуже, а то и уничтожать то, что не удавалось спасти. Во второй половине сорок второго года немцы учинили в деревнях еще одно унизительное нововведение. Издали приказ, согласно которому вступать в брак можно было только с разрешения властей. А разрешения, как правило, не давали: пара-де не соответствует расовым стандартам, установленным для поляков специальной программой. Этот изуверский приказ был дополнен другим: «незаконных» детей полагалось изымать у родителей и отправлять в немецкие приюты.
Следствием первого приказа стало то, что крестьяне заключали тайные браки; вскоре это повлекло за собой вступление в силу второго приказа. У несчастных родителей силой отнимали детей. Матери с младенцами пытались прятаться в соседний деревнях, но это не помогало. Гестапо каждый раз настигало беглянку и забирало ребенка, как щенка. Тысячи польских детей таким образом навсегда потеряли родителей. Никто так и не знает точно, что с ними сталось[120].
Репрессии в деревнях способствовали политической радикализации народа. Крестьянская партия, выступавшая от имени сельского населения, не скрывала желания увидеть после победы общественно-политические изменения в стране. Крестьяне страдали, переносили все тяготы войны, но считали, что эти страдания будут вознаграждены. «Десять заповедей Сопротивления», сформулированные руководителями Крестьянской партии, священной клятвой звучали в устах и сердцах угнетенных людей. Их опубликовали подпольные газеты, их печатали и распространяли на отдельных листках, крестьяне переписывали их, дети заучивали наизусть:
— Неустанно боритесь за свободу Польши.
— Невзирая на гонения, создавайте организации в каждой деревне, чтобы поддерживать слабых и успокаивать пылких, пока не настанет время действовать. Ваша организация должна быть военным штабом. Она должна постоянно подрывать и расшатывать кровавую немецкую власть, а в свой час избавиться от нее.
— Пусть эта организация послужит также торжеству новой, народной Польши, нового строя, опирающегося на крестьянство, Польши, где не будет ни элиты, ни диктатуры, демократической Польши с незыблемыми законами, свободно избранным парламентом и всенародно признанной властью.
— Отстаивайте справедливые требования: земля крестьянам, работа для всех, кооперативное народное хозяйство, национализация заводов и шахт.
— Честно служите своей стране — вы ее кормильцы. Срывайте поставки продовольствия для оккупантов. Кормите голодающих братьев в городах. Помогайте страждущим как добрые христиане.
— Будьте мудры, благоразумны и хитры в отношениях с оккупантами. Будьте верны своей организации, держите слово, храните тайну, защищайте достоинство нации.
— Будьте безжалостны к предателям и провокаторам. Клеймите позором тех, кто прислуживает оккупантам и якшается с ними. Пресекайте болтовню и ненужное любопытство.
— Выбирайте сильных, достойных доверия, испытанных, благородных, самоотверженных руководителей. Не поддавайтесь унынию.
— Неумолимо требуйте самой суровой кары для нацистов за их изуверство, алчность и бесчеловечность. Они должны быть раздавлены.
— Не теряйте веру в победу. Убеждайте своих соседей в том, что, какой бы долгой ни была война и каких бы жертв она ни потребовала, истина и справедливость восторжествуют и независимая демократическая Польша возродится[121].
Отряды Сопротивления в сельской местности сражались особенно яростно и проявляли невероятную находчивость[122].
В борьбе против нацистских выродков мы подчас прибегали к почти безнравственным средствам, но они были оправданным ответом на чудовищный план истребления народов. Например, сводили немецких офицеров с проститутками, зараженными венерическими болезнями. В сентябре 1939 года мы выпустили из тюрем много уголовников и сказали им, что они могут вернуться к своим прежним «профессиям», если круг их клиентов будет ограничиваться немцами. Польские власти хранили их имена и заведенные на них дела, чтобы после войны можно было взять их под наблюдение. И разумеется, им обещали тем больше сократить срок наказания, чем успешнее они будут действовать против немцев. Показательно, что ни один из этих преступников ни разу не покусился на поляка, и многим из них поручалось выполнение самых кровавых подпольных акций. Настолько сильна была всеобщая ненависть к захватчикам.
Те, кто не жил под властью нацистов, никогда не смогут представить себе силу этой ненависти и вряд ли поймут, почему так легко мы утратили все этические принципы и нормы, принятые в цивилизованном обществе. В нас не осталось ничего, кроме отчаяния зверя, попавшего в западню. И мы защищались всеми средствами, допустимыми в ожесточенной борьбе с врагом, который стремится тебя уничтожить. Польша сопротивлялась, как дикая кошка, впивающаяся когтями в обидчика. Не думаю, чтобы когда-либо еще за всю историю христианского мира происходило нечто подобное и в таких масштабах.
Находились настоящие «мстители-специалисты». Мне рассказывали об одном человеке по имени Ян, родом из Познанского воеводства, который бегло говорил по-немецки и жил по документам фольксдойче. До войны он торговал свиньями. Нацисты чинили страшные расправы над его земляками. И вот Ян стал в Варшаве одним из тех самых «специалистов», плативших немцам их же монетой.
Любимым его занятием было распространять среди немцев заразные болезни, в частности тиф, которого они панически боялись. Кажется, он использовал для этого вшей, которых сам разводил и перевозил в миниатюрной коробочке, сделанной специально для этих целей. Он выпускал своих питомцев в публичных местах, где бывало много немцев. Помню, когда я услышал об этих методах, то от гадливости не стал уточнять детали. Но со временем щепетильности во мне поубавилось.
