Не вернулся с задания и экипаж гвардии лейтенанта А. Д. Бойцова. Летчики видели, как его подбитый над целью самолет свалился вниз и скрылся в облаках.
Но на следующее утро над нашим аэродромом вдруг появился "петляков" со знакомым номером на фюзеляже. Сделав круг, он легко приземлился. Это оказался Бойцов. Я поспешил к заруливавшему на стоянку самолету. Подошли и другие летчики, штурманы и механики. Хотелось побыстрее узнать, где экипаж пробыл целые сутки, что с ним приключилось, как добрался он до своего аэродрома. Но летчик, видя наше нетерпение, сказал с лукавой усмешкой.
— Сначала доложим командиру, а потом уж вам.
Примерно через час о происшествии, случившемся с экипажем Бойцова, знали почти все. А произошло вот что.
На выходе из пикирования зенитный снаряд разорвался под правой плоскостью. Машину резко потянуло вправо, тогда как вся группа после пике ушла влево. Внезапно заглохли оба мотора, винты замедлили вращение и, казалось, вот-вот остановятся. "Пешка" резко снижалась. А внизу, куда ни глянь, чернела вода, берега даже не было видно.
"Подбили, сволочи!" — горько думал Бойцов, удерживая самолет от падения. Резким движением секторов газа и нажатием кнопки зажигания он пытался запустить двигатели. И они наконец заработали. Поерзав, машина все-таки выровнялась и пошла по горизонту. Это было равноценно возвращению к жизни. Смахнув со лба капли пота и облегченно вздохнув, Бойцов запросил экипаж о самочувствии. Но внутреннее переговорное устройство из-за повреждения электросистемы бездействовало. Окинув "пешку" взглядом, летчик заметил, что из правой плоскости бьет струя горючего. Пробит бензобак. Надо действовать быстро и решительно.
Группа пикировщиков улетела далеко вперед. Подбитый "петляков" шел теперь над вражескими водами без прикрытия. Обернувшись к штурману, Бойцов жестами запросил курс к своим берегам. Внимательно осмотрев карту, штурман Бирюков выбрал на берегу городок, где, по его сведениям, должен быть аэродром, и дал летчику курс. Шестьдесят километров водного пространства нужно было покрыть, чтобы выйти к берегу. Хватит ли горючего?
Бойцов взглянул на приборную доску. Стрелки бензиномера показывали, что запас горючего подходит к концу. Нужно было экономить его. Летчик убрал газ и с небольшим снижением повел самолет к берегу. Вскоре показалась земля и небольшой городок, возле которого виднелась бетонированная взлетная полоса. Бойцов решил садиться. Но, приблизившись к аэродрому, он увидел, что на его кромке стоят несколько десятков "фокке-вульфов" и "хеншелей".
"Неужели немецкий аэродром? — мелькнула у летчика тревожная мысль. Ведь перед вылетом штурман полка считал его нашим, назвал запасным".
Бомбардировщик терял высоту. "Не хватало еще живым угодить в лапы фашистам", — с горечью подумал Бойцов и начал разворачиваться, чтобы скорее уйти оттуда. Но как раз в этот момент он заметил на земле "ильюшиных" и "лавочкиных", руливших к старту. Сомнения исчезли — аэродром оказался своим.
Договорившись жестами со штурманом, Бойцов повел машину на посадку. Гвардии лейтенант К. С. Бирюков аварийно выпустил шасси, и через минуту Пе-2 плавно коснулся колесами бетонки.
Когда экипаж Бойцова выбрался из машины, его обступили армейские летчики. Они тепло приветствовали братьев по оружию — морских авиаторов — с благополучной посадкой. Сразу завязался непринужденный разговор.
— А на лодках вы летаете? — поинтересовался молодой лейтенант.
— На лодочных самолетах летают другие, — ответил Бойцов. — А мы вот на этом, — указал он на Пе-2.
— Тяжеловато вам приходится, — посочувствовал кто-то из армейцев. Летишь-летишь, а берега и не видно.
— Нелегко, конечно, — сдержанно ответил Бойцов.
— У нас проще. Хоть ты и в небе находишься, а все равно постоянно ощущаешь близость земли, — поддержал армейца другой летчик.
— Море под крылом — это не беда, — возразил Бойцов. — Тянули бы моторы да бортовое оружие было бы исправно.
— А если подобьют? — спросили у Бойцова. — У нас не теряешь надежды на парашют. А при полете над морем он просто ни к чему: внизу бушуют холодные волны.
Бойцов сознавал правоту суждений летчиков, но сдаваться не хотел:
— Меня ведь тоже над морем подбили, но, как видите, сейчас я с вами.
Летчик одобрительно хлопнул Бойцова по плечу. Тот улыбнулся, а потом спросил:
— Откуда мне можно позвонить по телефону?
Его проводили в штаб. Но дозвониться до полка оказалось нелегко. Прямой связи с ним не было, а пробиться через коммутаторы штабов фронта и флота не позволяла перегруженность линии.
— Отдохните у нас, а мы за это время вашу машину подремонтируем, предложил командир местной авиачасти. — Завтра же будете дома.
Пока Бойцов и его друзья спали сном праведников, у их самолета всю ночь не смыкали глаз техники и механики. К утру они полностью закончили ремонт. Поблагодарив друзей за выручку, экипаж морского пикировщика улетел на свой аэродром.
Теперь здесь каждый почувствовал себя героем дня. Да и у всех нас было тогда приподнятое настроение. Мы отправили на дно моря два транспорта, а вместе с ними более тысячи гитлеровцев.
Вслед за нами группа штурмовиков еще раз проутюжила этот квадрат моря, уничтожая оставшиеся на плаву транспорты. А за ними туда же вылетели истребители. Поливая пушечно-пулеметным огнем уцелевшие корабли охранения, они завершили разгром вражеского конвоя, начатый утренними ударами штурмовиков и топмачтовиков. Там, как установила воздушная разведка, не осталось ни одного транспорта.
— Чисто сработали! — сказал кто-то из летчиков, когда мы узнали результаты ударов.
Подошел гвардии старший лейтенант Губанов. Глаза его светились особой радостью. Вспомнив, с каким желанием он шел в этот полет и как старательно работал в воздухе, я сказал:
— Ты, Михаил, здорово отметил свою награду.
— Если бы так в каждом полете, — смущенно ответил он. И, немного помолчав, добавил: — Завтра будет дождь.
— Откуда ты знаешь? — удивился я.
— Я теперь заранее чувствую ухудшение погоды: бок начинает ныть.
Губанов не ошибся. К вечеру подул ветер с моря. На смену морозам пришла оттепель. Таял под ногами податливый снег, зазвенела мартовская капель. Вместе с желанной весной морской ветер принес нам и огорчения. Снег на летном поле растаял, оно раскисло и вышло из строя. Непригодными оказались и другие флотские аэродромы. В боевой работе наступил перерыв.
С трудом мы передвигались по аэродрому. К сапогам липла вязкая грязь. На взлетно-посадочной полосе стояли лужи. Да, собственно, и полосы-то не было — обыкновенное картофельное поле.
