Мурат был единственным из семьи, кто предсказал, как будут развиваться события после смерти Тито, а также сообщил о грядущей войне в Югославии. Со своей привычкой будить жену в неурочный час, когда в мире происходило какое-нибудь важное событие — как, например, когда Насер перешел от русских на сторону американцев, — мой отец развил в ней способность к здравому суждению. Во время раскола Югославии Сенка ни на секунду не забывала, что это было то самое югославское государство, отныне погребенное под слоем забвения, которое стало горнилом нашего семейного раскрепощения и блестящей государственной карьеры ее отца. Она выросла в семье, где научились умалчивать о своих политических взглядах — с тех пор как ее отец, полицейский города Вакуф Королевства Югославия, чудом избежал смерти.
Мурат был первым партизаном, которого она встретила в своей жизни, и именно за него она вышла замуж. Она не могла забыть о таком повороте судьбы. По окончании военных действий Сенка в последний раз поговорила со своей знакомой из Сараева, которая отказывалась разделить поровну политическую ответственность за развязывание войны в Боснии. Сенке удалось связаться по телефону с Ханумицей Пипич, в саду которой мы не раз проводили летние ночи в Сараеве.
— Господи, что же они с нами сделали?! — сокрушалась Сенка.
— Ну, не все же виноваты… — ответила Ханумица.
— Как это — «не все»? Все трое! Они все друг друга стоят! — воскликнула Сенка, имея в виду Изетбеговича, Караджича и Туджмана.
Ее приятельница амнистировала Изетбеговича. Что касается Франьо Туджмана, ей было на него плевать. Сенка восприняла это как оскорбление, даже если нередко мне повторяла:
— Боже мой, Эмир, мусульманам столько пришлось пережить, как и предсказывал Мурат!
Она вспомнила, что накануне первых демократических выборов мой отец не раз подчеркивал опасность сборищ, на которых сторонники политики Изетбеговича угрожали отомстить за невзгоды, перенесенные мусульманами в период Королевства и Второй мировой войны. Чтобы перестать расстраиваться и ссориться с друзьями, Сенка решила больше не подходить к телефону. В том числе, когда звонила ее собственная сестра, с которой она была не очень близка, но о которой регулярно узнавала новости, далеко не веселые.
— Произошли серьезные события, мой Эмир. Эта война была развязана не просто так, весь наш привычный мир утонул в крови. Слава Господу, твои внуки будут жить в мирное время. Я не могу принять называемые ими причины страданий и в то же время не стану отрицать, что они действительно страдали! — ответила она, когда я заметил, что принятое ею решение не подходить к телефону лишено здравого смысла.
— Не у всех кожа да кости, кое-кто может похвастаться неплохой задницей! — сказал я, намекая на одну семейную историю, поскольку хотел вернуть ей хорошее настроение и улыбку.
Иза, сестра Сенки, после смерти их брата Акифа переехала к своей дочери Сабине. Именно там, в квартире Белавы, ее застала война. Она продолжала бороться со своим весом, хотя и утверждала, что как в военное время, так и в мирное ела как птичка.
Сенка вспомнила, как полезен ей был избыточный вес ее сестры Изы на улице Каты Говорусич. Когда Сенке надо было постирать китайский ковер, в итоге избежавший акции по спасению ценных вещей от быстрого и неумолимого разрушения, она всегда звала свою сестру на помощь. Сенка наполняла водой ванную, и тетя Иза всем своим весом топтала ковер до тех пор, пока вода не становилась черной от грязи.
Эта же самая дородность, приносившая столько пользы семье в мирное время, спасла жизнь моей тети в период войны.
Во время обстрела Сараева осколок снаряда залетел на улицу Белавы, где спала Иза. К счастью, он промазал мимо цели и воткнулся в зад моей тетушки…
— Ты хочешь сказать, что задница моей сестры спасла ей жизнь? И тебе не стыдно? Где ты откопал эту историю? — возмутилась Сенка.
— Эдо рассказал!
В итоге Сенка от души посмеялась над спасительными свойствами человеческого зада в военное время, но очень быстро ее веселье сменилось болезненной грустью, навеянной долгой разлукой с сестрой.
* * *
В тот период я пытался оживить в памяти свои воспоминания и до конца познать свои истоки. Я принялся писать истории, этакие картинки из прошлого, которые позволяли мне хоть как-то отвлечься от тревоги, тяжким грузом лежавшей на сердце. Факты, изложенные в моем рассказе «Земля и слезы» (с него начинается эта книга), опубликованном в белградском журнале «Нин», не понравились тете Изе. Она сообщила мне об этом в своем письме, которое я считаю нужным привести здесь не только как подтверждение того, что она действительно спаслась благодаря собственной заднице, но прежде всего из-за его трогательного стиля и волнующего содержания.
Я так и не показал это письмо своей матери.
Дорогие Сенка и Эмир.
Пользуюсь случаем, чтобы послать вам это письмо через Дуню. Я писала Сенке во время войны, но ни разу не получила ответа.
Я совсем недавно узнала о первой операции Сенки, и вот уже случилась вторая. Больше всего меня интересует, как она себя сейчас чувствует. Она часто мне снится, я постоянно о ней думаю. Как твои дела, Эмир? Как твоя семья? У нас дела идут с переменным успехом. Война нанесла травмы всем нам. На Сараево обрушились миллионы снарядов. Десять тысяч сараевцев погибли, из них две тысячи детей. Меня тоже задела шальная пуля в 1993 году, в два часа ночи. Она залетела в окно, по счастью, я спала на боку. Иначе меня бы уже не было в этом мире.
Вчера просматривала в рубрике происшествий фамилии погибших и наткнулась на Хидаета Калкича и Владо Браковича. Мы с Хидаетом приходили встречать вас с матерью из роддома в 1954 году.
В ежедневной газете «Дани», выходящей в Сараеве, я увидела заголовок твоего рассказа «Второе крушение «Титаника»». Я сразу же прочла текст, поскольку мне интересны все статьи, рассказывающие о тебе.
Мне не понравилось, как ты написал о свадьбе Деда, я хочу сказать, что все это неправда. Прежде всего, у Деда не было братьев, только две сестры: Зейфа и Иза. Моя тезка Иза умерла в юности, а Зейфа дожила до преклонного возраста. Дед не раз рассказывал мне, что у Нуманкадичей в каждом поколении рождался лишь один мальчик. Его дедушка был единственным сыном, затем отец, сам Дед, Акиф и наш Эдо — последний, также единственный мальчик в семье. Это чистая правда, мой Эмир, ведь я хорошо знаю историю нашей семьи, поскольку, выйдя замуж, я прожила с ними более десяти лет.
Часто Мать рассказывала мне о приключениях, связанных с ее замужеством, а женщина по имени Хатидза Хаджиахметович, участвовавшая в похищении, приезжала к нам в гости. Она говорила мне, что Мать заигрывала с Дедом из своего окна и что в женихах у нее недостатка не было, поскольку она была очень красивой и из знатной семьи. Перед их свадьбой Дед сказал ей: «Ханифа, я знаю, что у тебя много претендентов, но они в большинстве своем торговцы, а торговля — дело ненадежное: в любую минуту можно разориться. А я — государственный служащий, мне зарплата всегда гарантирована. Если я умру раньше тебя, ты даже будешь получать пенсию».
