«Большевизм никогда не изменит своей природы, как и многоугольник никогда не станет кругом, хотя можно увеличить до бесконечности число его сторон… Основная причина этой неизменности большевизма заключается в том, что он никогда не был национальным, это всегда было интернациональное явление; с первого дня его возникновения Россия, подобно любой стране, была и остаётся для большевизма средством для достижения конечной цели – захвата мирового владычества».
Вполне возможно, что именно тогда у Сергея Есенина сложились стихотворные строки, которые он вскоре вложит в уста сторожа в Яицком городке, куда пришёл Емельян Пугачёв:
«И теперь по всем окраинам
Стонет Русь от цепных лапищ.
Воском жалоб сердце Каина
К состраданью не окапишь.
Всех связали, всех вневолили,
С голоду хоть жри железо.
И течёт заря над полем
С горла неба перерезанного».
Есенину стало ясно, что пришла пора осуществить давно зревший у него замысел. И он обратился за помощью к Давиду Самойловичу Айзенштадту, известному библиофилу члену правления недавно созданного Русского общества друзей книги.
Матвей Ройзман:
«По Кузнецкому мосту быстро шагал Айзенштадт – была зима 1920 года, на улице гололедица. Давид Самойлович плохо видел, попадал ногой па лёд, скользил, поругивался.
– Что вы так спешите? – спросил я, пожимая ему руку.
– Иду смотреть библиотеку. Есть старинные книги о Пугачёве. Сергей Александрович просил купить все, если можно.
Так я впервые узнал, что Есенин начал работать над "Пугачёвым"».
19 декабря в Политехническом музее состоялся диспут на тему «Поэзия – обрабатывающая промышленность». Доклад сделал Маяковский, в качестве оппонента выступил Луначарский. По словам Риты Райт…
«Это был один из самых бурных и самых весёлых диспутов».
По завершении вечера Луначарский приехал к Брикам. Рита Райт писала:
«… уже в домашней обстановке, когда начатый спор продолжился, Луначарский, полушутя говорил, что Маяковский собирает футуристов, как Робин Гуд – шайку разбойников, а Брик – монах при разбойниках, который даёт им отпущение грехов.
Меня в тот вечер заставили читать переводы».
Рита Райт перевела на немецкий язык стихотворение «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче» и несколько раз читала его в Доме печати. Когда в тот вечер она прочла это и другие переведённые ею стихи, Маяковский посетовал на то, что не знает ни одного иностранного языка. Рита Райт сказала, что всему можно научиться – было бы желание. И предложила помочь ему в обучении. Владимир Владимирович согласился, но с большой неохотой.
«Ох, как не хочется учиться! – говорил он.
– Не хотите – не надо, – предлагала я, – можно и потом.
– Нет, надо, надо!
И точно в назначенный час мы уже читали про телёнка.
Проклятый телёнок! С него начиналась немецкая хрестоматия, откуда-то попавшая к нам в руки. На рассказе о нём надо было повторить всю грамматику.
К счастью, здравый смысл и жалость к бедному моему «шюлеру» (ученику, по-немецки Schiller – ученик), как называл себя Маяковский, заставили меня плюнуть на телёнка и грамматику и принести томик стихов Гейне.
Успех был необычайный!
"Шюлер" не только выучивал наизусть отрывки стихов, но даже впоследствии не без успеха пользовался ими в разговорах».
Осип Брик принёс с работы новость: ВЧК перестраивается. 20 декабря 1920 года там был издан приказ № 169, который гласил:
«1 Иностранный отдел Особого отдела В ЧК расформировать и организовать Иностранный отдел ВЧК».
Перед вновь созданным отделом было поставлено всего две задачи:
«1. получение сведений о подрывной деятельности контрреволюционных белогвардейских организаций за границей и их агентуры, засылаемой в нашу страну;
2. добывание секретной документальной информации, имеющей важнейшее значение для обеспечения безопасности государства».
Для выполнения этих задач ИНО ВЧК необходимо было усиленно потрудиться в трёх направлениях:
«– организация резидентур за границей и руководство ими;
– проведение агентурной работы среди иностранцев на территории нашей страны;
– обеспечение паспортно-визового режима».
В это время в Гуляйполе поступил приказ командования Красной армии, согласно которому повстанческому воинству Махно предлагалось передислоцироваться на юг Кавказа.
Нестор Иванович сразу понял, что его заманивают в ловушку, и ответил решительным отказом. Троцкий тотчас распорядился начать операцию по «ликвидации партизанщины», и Гуляйполе было окружено частями Красной армии. Начались кровопролитные сражения. Отрядам Махно удалось выйти из окружения и укрыться в лесах. Видимо, тогда у Нестора Ивановича начало складываться стихотворение:
«Проклинайте меня, проклинайте,
Если я вам хоть слово солгал,
Вспоминайте меня, вспоминайте,
Я за правду, за вас воевал».
Красноармейцы, преследовавшие остатки повстанческой армии, нередко оставляли свои подразделения и переходили на сторону батьки Махно.
Пришла пора вспомнить о поэте-футуристе, младшем брате Давида Бурлюка Николае (который не подписал манифест футуристов «Идите к чёрту!»). Как мы помним, в 1916 году его призвали в армию и направили в школу прапорщиков. Через год, закончив обучение, он в составе Радиотехнического дивизиона был направлен на фронт. Когда началась война Гражданская, Бурлюк воевал на стороне белых и на стороне красных – в зависимости от того, под чью мобилизацию попадал. В 1919 году Николаю это надоело, и целый год он скрывался.
В конце 1920 года Бурлюк решил, что Гражданская война окончена, и сам явился в комиссариат города Херсона для регистрации как бывший офицер. Его тут же арестовали. Чрезвычайная «тройка» 6-й армии отнеслась к нему как к шпиону армии Врангеля. Дело Николая Бурлюка вёл следователь особого отдела Рогов, который 25 декабря написал:
«…желая скорее очистить Р.С.Ф.С.Р. от лиц подозрительных кои в любой момент своё оружие МОГУТ поднять для подавления власти рабочих и крестьян как сделал и Бурлюк при первой мобилизации белых явился как офицер, а по сему
