Если бы родители с самого начала знали, почему я не такой, как все, и обращались со мной, исходя из особенностей аспергерианцев, моя жизнь, возможно, сложилась бы совсем иначе. А так получилось, что долгое время она во многом состояла из упущенных возможностей и шансов, потому что я не вписывался в общепринятые рамки.
Я бросил школу в предвыпускной год, хотя тесты на уровень интеллекта показывали, что он у меня выше, чем у большинства выпускников колледжа. Несколько преподавателей уговаривали меня, не закончившего школу, поступить в Массачусетский университет, но я не смог себя заставить. Я был слишком выбит из колеи своими неудачами, не хотел снова связываться с учебным заведением и полагал, что если снова попытаюсь вписаться в очередные рамки, то опять потерплю поражение. Уже с шести лет я понял, что надо всеми силами избегать возможных унижений, которые мне сулило общение с людьми и разными организациями.
Я покинул «Жир» – первую рок-группу, с которой работал, потому что мне тяжело давалось тесное общение с товарищами (совместная жизнь в общем доме вдесятером). И впоследствии в юности многие знакомства и отношения у меня разваливались, потому что с точки зрения обычных людей я слишком странно себя вел.
Немало упустил я и возможностей, связанных с карьерой. Однажды мне предложили отправиться на собеседование в кинокомпанию «Лукасфильм», – на вакансию разработчика специальных эффектов, что при моих творческих наклонностях было бы идеальным местом работы: киностудия Джорджа Лукаса. Но я испугался и не пошел на собеседование. Я подумал: вдруг я получу работу, а потом меня уличат в том, что я чокнутый, и выгонят вон – и это после того, как я проделал путь через всю страну. Итак, я расстался с музыкальным бизнесом, несмотря на то что работа с музыкантами принесла мне больше счастья, чем все последующие места работы.
Изучив книгу о синдроме Аспергера, я начал понимать, чем мое поведение в разных ситуациях отличается от поведения «нормальных» людей. С тех пор я сознательным усилием старался смотреть в глаза собеседнику и, даже если, отвечая, смотрел в пол, то приучился время от времени поднимать глаза.
Кроме того, я научился выдерживать паузу, прежде чем ответить, когда со мной заводят разговор. Я научился отвечать в такой манере, которая лишь слегка отдавала чудаковатостью, но не пугала своей странностью. Теперь, если ко мне обращались: «Привет, Джон! Как дела? Как поживаете?», я уже мог ответить: «Привет, Боб! Неплохо, а вы?» – вместо «Я недавно читал о новых дизельных моторах, которые компания „Америкэн Президент Лайнс“ собирается устанавливать на новые грузовые суда. Новая электронная система управления моторами – это нечто потрясающее».
Я приучил себя запоминать, что происходит в окружении моих друзей. Когда я встречаю знакомого, с которым некоторое время не виделся, то иногда вспоминаю, что надо спросить: «Как там у Мэлори учеба в колледже?» или «Вашу маму уже выписали из больницы?» В этой области натренироваться оказалось непросто, но я делаю успехи.
Такие перемены колоссально улучшили отношение окружающих ко мне. Теперь я уже не считаюсь психом – в глазах окружающих я стал просто чудаком. И позвольте вас заверить, чудаком считаться гораздо приятнее.
Узнав, что такое синдром Аспергера, я извлек из новых познаний и другие преимущества. Как я уже упоминал, раньше меня все время преследовало ощущение, будто я – обманщик, которого вот-вот разоблачат и вышвырнут к отбросам общества. А обманщиком и жуликом я себя ощущал по той причине, что не умел и не мог ничего делать «как нормальные люди». Я не окончил школу, не мог сделать карьеру, методично поднимаясь от одной ступеньки к другой, не мог «соответствовать стандартам», «вести себя, как полагается», «жить по правилам». А я всегда игнорировал правила.
По этим самым причинам я всегда ощущал себя жуликом, а не полноправным членом общества. Теперь, когда я знаю и понимаю, что такое синдром Аспергера, все эти отрицательные чувства в основном исчезли.
Теперь я уверен, что полученные знания – подлинные. Когда я работал инженером, подлинным был мой талант создавать усилители с прекрасным звуком и прочие звуковые эффекты. Способность придумывать световые эффекты тоже была из разряда подлинного, настоящего. Теперь, став старше, я понимаю, какая же редкость – такие способности.
На свете есть множество людей, чья жизнь однообразна, подчинена правилам и полностью определяется рутиной. Таким людям со мной, наверно, было бы неуютно, потому что я не вписываюсь в стандарты и не стремлюсь им соответствовать. К счастью, на свете полно и людей, которым важны результаты, а не соответствие правилам и косным канонам. И вот они-то обычно рады общению со мной, потому что из-за синдрома Аспергера я всегда становлюсь знатоком в любой области, которая меня заинтересовала – докапываюсь до сути и набираюсь познаний. А благодаря основательным познаниям я достигаю хороших результатов.
Итак, я вовсе не дефективный и не ущербный. По сути дела, в последнее время я все больше убеждаюсь, что мы, аспергерианцы, лучше нормальных людей! И, похоже, ученые со мной согласны: судя по свежим научным исследованиям, многие ученые считают, что без крупицы синдрома Аспергера творческого гения не бывает.
Сколько я себя помню, у меня всегда были сложности с именами, потому что обычно я называю окружающих вовсе не так, как они ожидают. Бывают случаи, когда собеседник резко возражает против имени, которое я ему даю, а бывает, что и впадает в ярость. Сколько раз я слышал возмущенные восклицания наподобие: «Какая я вам Кругляшка! Меня зовут Марта!» Но сколько бы раз я ни наталкивался на такое возмущение, Марта все равно будет для меня Кругляшкой, если только я по каким-то причинам не выберу ей другое прозвание, исходя из других ее характеристик на фоне остальных женщин.
Почему я решил называть Марту Кругляшкой? Потому что, когда мы познакомились, она была одержима идеей похудеть. А как еще называть человека, которого перемкнуло на весе, диетах и физкультуре? Так что – Кругляшка и только Кругляшка, ну, в крайнем случае, сойдет уменьшительно-ласкательное «Кругляшечка».
Буду откровенным: я честно пытался называть людей не так, как нарек их сам. И у меня ничего не получалось, я просто не могу именовать их иначе, чем именами, которые возникли у меня в голове. Когда я пытаюсь называть Кругляшку Мартой, то просто давлюсь словами. Имя Марта у меня с ней даже не ассоциируется. Хотите – называйте ее Мартой, я не против, свою систему имен я другим не навязываю.
Нынешнее свое жилище, наш дом, я называю Берлогой. Если в будущем у меня появятся другие дома, я их назову «Нора-один» и «Нора-два». Но пока название «Берлога», на мой вкус, подходило всем домам, где я живал, и вполне меня устраивало. Исключения из «правила Берлоги» допускались тогда, когда я жил в Квартире, Палатке, Лесном Домике – но это бывало недолго. Те времена были куда менее приятны, чем жизнь в Берлогах, поэтому я стараюсь их не вспоминать. Самые неприятные обиталища были Помойка, Коробки и Тюрьма, но о них я не вспоминаю вообще.
