Она написала ещё сценарии фильмов «Женщины» (1965), «Люди как реки…» (1968), «Впереди день» (1970), «Молодая жена» (1978), «Варварин день» (1982).
Натан Эйдельман в своей повести «Твой восемнадцатый век» пишет о нём:
«Владислав Михайлович Глинка (1903–1983) – один из самых интересных людей, которых я встречал. Он написал для школьников немало прекрасных книг о людях конца XVIII – начала XIX века («Повесть о Сергее Непейцыне», «Повесть об унтере Иванове» и другие)… кроме того, что они написаны умно, благородно, художественно, их отличает щедрость точного знания. Если речь идёт, например, об эполетах или о ступеньках Зимнего дворца, о жаловании инвалида, состоящего при шлагбауме, или о деталях конской сбруи 1810-х годов, – всё точно, всё так и было, и ничуть не иначе!
Удивляться этому не следует, ибо Глинка-писатель был и крупным учёным, который работал во многих музеях, был главным хранителем русского отделения Государственного Эрмитажа и великолепно знал немыслимое количество людей и вещей прошлого…
Приносят ему, например, предполагаемый портрет молодого декабриста-гвардейца, Глинка с нежностью глянет на юношу прадедовских времен и вздохнёт:
– Да, как приятно, декабрист-гвардеец; правда, шитья на воротнике нет, значит, не гвардеец, но ничего… Зато какой славный улан (уж не тот ли, кто обвенчался с Ольгой Лариной – «улан умел её пленить»); хороший мальчик, уланский корнет, одна звёздочка на эполете… Звёздочка, правда, была введена только в 1827 году, то есть через два года после восстания декабристов, – значит, этот молодец не был офицером в момент восстания. Конечно, бывало, что кое-кто из осуждённых возвращал себе солдатскою службою на Кавказе офицерские чины, но эдак годам к 35–40, а ваш мальчик лет двадцати… да и прическа лермонтовская, такого зачёса в 1820-1830-х годах ещё не носили. Ах, жаль, пуговицы на портрете неразборчивы, а то бы мы определили и полк и год.
Так что никак не получается декабрист – а вообще славный мальчик…»
Да, Владислав Михайлович на любимые свои темы: Отечественная война 1812 года и декабристы знал всё. Его приглашали консультировать свои исторические работы режиссёры С. Бондарчук, Г. Товстоногов.
Но главное удовольствие он доставлял детям, молодёжи. Для них написаны «Бородино»; «Судьба дворцового гренадёра»; «Старосольская повесть» (1948); «Жизнь Лаврентия Серякова» (1959); «История унтера Иванова»; «Повесть о Сергее Непейцыне» (1966), «Дорога чести» (1970).
Для всех своих читателей – молодых и старых Глинка был прежде всего честным человеком, то есть человеком с совестью. «Хранитель совести» – назвала свою рецензию на мемуары Глинки критик «Континента». Очень точное название!
Умер писатель 25 февраля 1983 года. Родился 19 февраля 1903-го.
Евгения Ефимовича Поповкина (родился 26 февраля 1907 года) я запомнил по прочитанному в детстве роману «Семья Рубанюк» – о борьбе с фашистами на украинской земле. Хотя позже понял, что таких романов-близнецов появлялось в то время (послевоенное, сталинское) много. И что сталинскую премию 3 степени за этот роман Поповкин потому и получил, что не отклонялся от привычной схемы.
Он написал ещё несколько книг: повесть (потом роман) «Большой разлив», путевые очерки «Чехословацкие впечатления», «На древней земле Эллады». «Несентиментальное путешествие».
Но главное было не в этих книгах.
Он сразу после войны становится секретарём Крымского отделения Союза писателей СССР. В 1951-м стал депутатом Крымского областного совета депутатов трудящихся. И уже оттуда переведён в Москву, где с 1958 года 10 лет до самой смерти (15 февраля 1968 года) занимал должность главного редактора журнала «Москва».
Мне рассказывала Елена Сергеевна Булгакова, как Поповкин решился напечатать «Мастера и Маргариту» у себя в журнале. «Новый мир» отпадал, потому что недавно напечатал «Театральный роман» Булгакова. Елена Сергеевна поняла, что если отнесёт рукопись Кожевникову в «Знамя», у неё будет мало шансов: Кожевников на хорошую литературу не клюнет и напечатать Булгакова так быстро после «Нового мира» не решится. И она отнесла рукопись в «Москву». Поповкин прочитал и влюбился в роман. Ему очень захотелось его напечатать. Я не помню, кому он сказал эту, по-моему, довольно известную фразу: «Писателя Поповкина забудут, главного редактора журнала Поповкина забудут. А вот главного редактора журнала Поповкина, напечатавшего «Мастера и Маргариту», не забудут никогда. Как и журнал, где этот роман напечатан».
Разумеется, цензура читала роман Булгакова очень внимательно. Но Поповкин не советовал Елене Сергеевне упрямиться. Разумеется, 1 номер «Москвы» за 1967 год вышел умноженным тиражом: подписчики налетели на окончание романа. Поповкин рассчитал правильно. Первую часть «Мастера и Маргариты» была напечатана в 11 номере за 1966 год. А вторая – через номер, чтобы дать не успевшим к началу читателям получить конец.
Всё было продумано верно.
И своё имя Поповкин сохранил благодаря роману. Правда, он ещё сумел напечатать у себя подборку Мандельштама и, кажется, ещё каких-то неофициальных поэтов.
* * *
Владислава Петровича Скобелева я впервые увидел в доме моего друга Бориса Александровича Неверова, сына писателя Александра Сергеевича Неверова. Борис Александрович представил мне Владислава Петровича как своего двоюродного брата по отцу. Настоящая фамилия писателя Неверова – Скобелев. Говорили, что писатель не захотел быть однофамильцем прославленного генерала.
Приехал Владислав Петрович из Воронежа к брату. Он подарил мне две книжки – о дяде писателе (1964) и о воронежском писателе Гаврииле Троепольском.
На следующий год я поехал в Воронеж в командировку от «Литературной газеты». Зашёл к Владиславу Петровичу. И мы ещё больше сблизились.
Я знал, что родился Скобелев в Самаре. Потом его отца, главного агронома областного земельного управления отправили в посёлок Усть-Кинельский, а когда через несколько лет они вернулись назад, Самара уже носила имя Куйбышева.
Окончил Куйбышевский педагогический институт и уехал в Москву, где поступил в аспирантуру ИМЛИ. После защиты кандидатской диссертации вернулся в Куйбышев, стал работать в литературном музее имени Горького. Но его знакомый, с которым Скобелев познакомился на одной из конференций, позвал его преподавать старшим преподавателем в Муром. В педагогический институт, где Владислав Петрович проработал около трёх лет. В 1961 году приятели ему сообщили, что в Воронежском университете есть вакансия доцента. Скобелев подал документы туда и прошёл конкурс.
