Большой интерес вызывает сама церемония. К счастью, сохранились не только ее описания, но и «Ordo» – текст расписания церемониала коронации английских монархов, действовавшего со времен короля Эдгара. Сравнение этих документов не оставляет никаких сомнений в том, что Вильгельм Завоеватель стремился максимально следовать традиции. Все должно было подчеркнуть, что в Вестминстере проходит венчание на царство правителя Англии, призванного стать связующим звеном между ее прошлыми и будущими владыками. Вильгельм Завоеватель с первого же момента своего правления постарался продемонстрировать, что разрыва преемственности королевской власти не произошло и он намерен придерживаться существующих в его королевстве традиций. Эту линию он проводил до самой смерти.
Тем не менее, в традиционную церемонию были внесены довольно важные изменения. События, в результате которых в 1066 году Вильгельм стал правителем Англии, требовали особой процедуры его признания, и она была проведена. Епископ Котанса Жофрей и архиепископ Йоркский Алдред, первый по-французски, а второй по-английски, обратились к присутствующим на церемонии с вопросом: согласны ли они принять нового короля? Эту новацию позаимствовали у французов и органично вплели в английский коронационный ритуал. То же самое, кстати, было сделано, когда в королевское достоинство возводилась супруга Вильгельма Матильда. Как известно, она стала королевой только в 1068 году, но сама церемония коронации была проведена с не меньшей пышностью. Матильда была провозглашена Богом данной королевой народа Англии, и ее права на высшую власть были освящены специальным обрядом помазания.
Самым существенным дополнением, внесенным нормандцами в английскую церемонию коронации, было произнесение во время литургического богослужения литании «Laudes Regiae» (славословия Христу как вечному королю небесному и гаранту власти земных правителей). Эта литания была введена в литургию во время коронации Карла Великого. В Нормандии, как говорилось выше, она еще до похода через Ла-Манш пелась на главные христианские праздники, причем с упоминанием среди земных правителей имени герцога. В Англии до Нормандского завоевания этот обычай, судя по всему, распространен не был. Известно, однако, что в богослужении на Троицу 1068 года, во время коронации Матильды, литания «Laudes Regiae» провозглашалась, и есть основания полагать, что данная традиция была введена на церемонии коронации Вильгельма. По крайней мере, после 1066 года ее пение в присутствии короля стало обязательной частью торжественных богослужений в честь Пасхи, Рождества и Пятидесятницы.
Интересно, что после коронации Вильгельма изменения внесли в саму литанию. До завоевания Англии герцог упоминался в ней после короля Франции. Сначала следовала здравица в честь французского монарха, затем следовало обращение к его святым покровителям, и лишь потом добавлялось: «Вильгельму, герцогу Нормандии, – здоровья и вечного мира». В литаниях, которые пелись в церквях англо-нормандского королевства после 1066 года, французский король вообще не упоминался, как к святым покровителям обращались к Богоматери, святому Михаилу и святому Рафаэлю, а следующая за этим просьба выглядела так: «Вильгельму наисветлейшему, великому и несущему мир королю, Господом помазанному, – жизни и побед». Изменения весьма примечательные. «Наисветлейший» является старинной формулой обращения к императорам, а мольба о продлении жизни царствующих особ и даровании им побед была традиционной для Священной Римской империи. Более того, в середине XI века подобные славословия было принято произносить исключительно в адрес короля Франции и императора. Смысл внесенных изменений очевиден. Они были призваны продемонстрировать признание церковью нового статуса Вильгельма. Теперь он был «rex» и, таким образом, стал равным самым великим светским владыкам западнохристианского мира, в том числе королю Франции.
Коронация означала, что отныне Вильгельм признан королем государства, которое он завоевал силой оружия, и все его последующие действия носят законный характер. Всем было понятно, что в Англии произошел переворот и власть была захвачена агрессором, которому удалось одержать победу в войне. Однако Завоеватель и те, кто делал заявления от его имени, никогда не рассматривали произошедшее в таком контексте. Напротив, постоянно подчеркивалось, что корона после краткого периода правления узурпатора наконец досталась законному наследнику престола, а следовательно, Вильгельм являлся королем не только де-факто, но и де-юре. О том, что герцог Нормандии является претендентом на английское наследство, было известно задолго до 1066 года, что придавало доводам его сторонников дополнительный вес. Общественное мнение современников было, скорее всего, на его стороне. Достигнутые им в период между 1066-м и 1087 годами успехи не в последнюю очередь объясняются именно этим.
Система доказательств, использованная для подтверждения легитимности королевской власти Вильгельма Завоевателя, весьма любопытна и заслуживает отдельного разговора. Самое, пожалуй, удивительное, что в ней на первый план выдвигались потомственные права, то есть подчеркивалось, что Вильгельм являлся наследником по праву крови. С точки зрения Вильгельма Пуатьеского, доказательством этого было то, что матерью Эдуарда Исповедника была Эмма, дочь нормандского герцога Ричарда I. Довод довольно слабый, но тогда, видимо, он выглядел убедительнее, чем в наши дни. Дело в том, что, хотя передача королевского титула в англосаксонской династии базировалась на потомственном принципе, наследником королевства считалась вся семья, а не кто-то персонально. Право на трон любого из принцев было настолько же слабым, насколько оно было незыблемым у королевской семьи в целом. Однако обязательным условием наследования короны была принадлежность к королевскому роду. И с этой точки зрения претензии Вильгельма выглядели довольно неубедительно. Понимая это, он старался избегать любых формулировок, которые указывали бы на степень его родства с английской правящей династией, основателем которой считался сам Один. Очевидно, что именно с этим связано изъятие фразы «и права отцов, как наследник, примешь» из славословий, произносимых на церемонии коронации. Это же отражено и в документах, подписанных им в первый период правления. В хартии, составленной между 1066-м и 1070 годами, новый король, подтверждая права английского аббатства Сент-Эдмунд, указывает, что они были предоставлены этому монастырю его «родственником» Эдуардом Исповедником. В хартии, в это же время выданной монастырю Жюмьеж, он даже использует титул, характерный для Восточной Римской империи: «Я, Вильгельм, герцог Нормандии, ставший по праву наследства басилевсом Англии…»
