– Я, товарищ капитан, с детства не переношу крик. Он на меня действует отрицательно. На меня в школе учителя не кричали. Вы скажите спокойно, и я вас пойму.
– Вот ты какой. Ладно, не буду кричать на тебя. Но ты же тоже выполняй Устав.
– Есть.
С тех пор они относились друг к другу спокойно, а после прихода Отяна с соревнований, Калинин знал, что Отян сделает всё, что он попросит.
Калинин дождался, наконец, получения квартиры, позвал к себе в кабинет Жегулина и Отяна и попросил их подобрать самим ещё человека четыре для перевозки вещей с одной квартиры на другую.
– Только разгильдяев не возьмите. А то они потом на голову вылезут.
– А можно взять Шагиахметова. Он с удовольствием Вам поможет.
– Шагиахметова можно, он хоть и разгильдяй, но добросовестный и никогда не делает назло. Он просто большой шалун.
Ребят удивило такое заключение, но позже, когда Калинин прощался с эскадрильей, он сказал, что до войны окончил педагогический техникум и работал в родном селе Калиново, что под Воронежем, учителем географии, но война сделала его военным.
– У нас в селе все были Калинины.
Ребята сели в грузовик и поехали перевозить его вещи. Капитан за всю свою офицерскую жизнь так мало скопил вещей и они были такими простыми и дешёвыми, что думалось о том, что все, или почти все у нас стране живут убого.
Единственной дорогой вещью была белоснежная шуба на его дочери, красивой, стройной девушке студентке, лет двадцати, ровеснице солдат, помогающих переносить вещи. Когда в новую квартиру солдаты вынесли из машины и перенесли тяжёлые вещи, она села на стул посреди комнаты и ничего не делала. Капитан, видя, что солдаты переносят посуду и другие мелкие вещи для домашнего обихода, сказал дочери.
– Люсенька, а ты чего сидишь. Помогай.
"Люсенька", указывая на солдат, как на неодушевлённые предметы, ответила:
– А эти зачем?
Калинин, увидев, что солдаты всё слышали и их лица изменились, подошёл к дочери, залепил ей пощёчину и пискляво начал на неё кричать.
Наблюдать эту сцену не хотелось, и Жегулин сказал ребятам:
– Пошли на улицу.
Когда они вышли, к ним подошёл капитан и чуть не плача стал извиняться. Жегулин его успокаивал:
– Ну что Вы, товарищ капитан, мы понимаем.
– Останьтесь, хозяйка обед готовит.
– Спасибо, ещё только двенадцать. Мы успеем в столовую.
– Ну, спасибо ребята. Ещё раз извините меня за мою дуру. Не рассказывайте только никому про это.
– Хорошо, не беспокойтесь и не переживайте. Мы поехали.
В этот момент вышла за вещами "Люсенька" и с перекошенным от злости лицом посмотрела в сторону отца и ребят.
Уже в машине Вася сказал Анатолию:
– И где только красота её делась? Она стала в своей шубе от злости похожа на волчицу.
– Не прав ты Вася, волчица красивей и добрей, – сказал Эдик и добавил:
– Мне капитана жалко. Он у них обеих под сапогом. У самого даже костюма гражданского нет, а ей шубу норковую купил. Знаешь сколько она стоит?
– Сколько?
– Не меньше двух тысяч. Капитану больше года работать надо на такую шубу.
– Всё ребята, забыли и никому ни гу-гу.
В октябре выпал снег. Зима 1960-61 годов выдалась очень снежная, но не очень морозная.
Анатолий в один из дней по какой-то причине задержался и пошёл обедать после всех, один. Он шёл в столовую, находящуюся в соседней Военно-транспортной дивизии по заснеженной, но уже укатанной машинами мясновской улице. Ночью шёл снег, а сейчас светило солнце, снег сверкал и слепил глаза. Деревянные дома с резными карнизами и наличниками покрылись снегом, свисающим с крыш. Дорога от пригревшего солнца стала скользкой, и Анатолий разгонялся и скользил на подошвах сапог, как на коньках. Настроение под стать погоде было хорошим, хотелось петь и обнимать весь мир.
Пройдя проходную, увидел напротив двухэтажного штаба дивизии бюст Ленина, ограждённый низким заборчиком – штакетником. Голова Владимира Ильича была покрыта шапкой слипшегося и свежего пушистого снега, толщиной сантиметров двадцать. Снег покрыл плечи и всю территорию вокруг бюста. Видя такое неуважение к вождю мирового пролетариата, напевая себе по нос: "Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой, Ленин в тебе и во мне", Анатолий перелез через ограждение, вытоптал снег вокруг постамента, смахнул с плеч и головы вождя снег. Когда бюст очистился от снега, на нём явно просматривались следы от действий наших врагов – капиталистов и в частности американского ЦРУ. Они засылали на территорию воинской части ворон, которые гадили на голову и лицо гения, тем самым, подрывая устои. Какие устои Анатолий не понимал и не понимает до сих пор, но делая из снега шарики, оттёр любимый образ вождя от вражеских следов, посмотрел на часы и понял, что опаздывает на обед.
Когда Анатолий уже подходил к столовой, его догнал запыхавшийся солдат и сказал, чтобы он срочно прибыл в штаб к командиру дивизии.
– Ты чего? Чокнулся?. Я не из вашей дивизии.
– Всё равно. Приказано доставить тебя в штаб.
– А чего случилось?
– Почём я знаю. Иди и всё.
– Так я останусь без обеда.
– Я сейчас скажу повару, чтобы тебе оставили. Иди. А то у нас командир сейчас такой, что не дай Бог задержаться.
Солдат побежал в столовую, а Отян пошёл в штаб. Настроение испортилось и он бормотал:
"Какого чёрта я полез чистить эту мумию. Говорю себе уже тысячу раз, что не надо лезть не в своё дело. Так нет, больше всех нужно.
От кретин! Расхлёбывайся теперь".
Поднялся на второй этаж. Дежурный офицер или адъютант заставил снять шинель и шапку, повесить их на вешалку и дал команду заходить.
– А чего случилось, товарищ капитан?
– Заходи тебе генерал сам скажет.
Отян, переступив порог, доложил:
– Товарищ генерал, по вашему приказанию младший сержант Отян прибыл.
Генерал внимательно рассматривал него. На генерале была суконная гимнастёрка, брюки с голубыми лампасами. Он был высок, строен, красив и больше походил на царского, чем на советского генерала.
Было в нём что-то породистое, дворянское.
– Тебя кто-то обязал почистить бюст Ленина?
– Никак нет. Я сам.
– Ну что ж. Молодец. Это у меня здесь никто не может догадаться, даже те, кому это положено. Две недели не летаем из-за погоды, а порядок навести не могут. Да что я тебе это говорю? Объявляю тебе благодарность и предоставляю отпуск домой на десять суток.
– Служу Советскому Союзу! – И помолчав пару секунд:
– Товарищ генерал, только я не из Вашей дивизии.
– А из какой ты части? – и после того, как узнал, взял телефонную трубку.
