Сунь Вэнь сидел в зале среди крестьянских делегатов и ходоков и внимательно слушал, о чем и что говорят эти люди, пришедшие из низов, люди от земли, от нужды. А говорили они о том, что нужно дать бедному пахарю земельный надел, избавить его от помещичьей кабалы и что та власть, которая удовлетворит эти вековые чаяния деревни, будет иметь поддержку миллионных масс крестьянства. Вернувшись домой, он сказал:
— Это начало успехов революции. Сам народ берет в руки дело своего освобождения…
Он учил своих соратников «уважать и ценить труд». И лично подавал тому пример. 1 мая 1924 года Сунь Вэнь приехал на собрание представителей рабочих организаций Кантона и всего Гуандуна. Китайские рабочие, сказал своим слушателям Сунь Вэнь, должны следовать примеру рабочих России. «Когда несколько лет назад русские рабочие, создав мощную организацию, свергли царя, изменили политический строй и установили свою диктатуру, они перестали допускать капиталистов к участию в политической власти. Теперь только рабочие могут там ведать делами государства. Вот каково положение ваших русских товарищей!» Китайские рабочие еще подвергаются эксплуатации, особенно иностранных капиталистов. Рабочим необходимо создать свою представительную организацию и «объединить свои усилия с усилиями рабочих иностранных государств».
Крестьянам он также настоятельно советовал организовать свои силы, создать массовые союзы и отряды крестьянской самообороны, чтобы обуздать сельских эксплуататоров. В блестящей речи — «Каждому пахарю свое поле» — Сунь Вэнь рассказал активистам крестьянского движения, съехавшимся в Кантон, что в Советском Союзе земля изъята у помещиков без всякого возмещения и распределена между нуждавшимися в ней крестьянами. И вывод он сделал такой: «Осуществляя революцию, мы должны воспринять тот справедливый русский метод и сделать так, чтобы каждый пахарь получил свое поле. Только в этом случае революцию можно будет считать завершенной». В этих словах изложена иная аграрная программа, чем та, которую Сунь Вэнь выдвигал в период 1905–1911 годов и позднее — выкуп земли у помещиков. Теперь он за «справедливый русский метод», за конфискацию земли крупных землевладельцев.
Сунь Вэнь жил в это время в большом доме в одном из рабочих пригородов Кантона, занимал несколько комнат на верхнем этаже.
Внешне Сунь Вэнь мало изменился. Почти нет седины. Глаза такие же живые, как всегда. Так же подвижен. Та же живость на лице. Любит острую шутку и сам умеет пошутить.
Жадно расспрашивает каждого, кто побывал в СССР, или советского товарища, приехавшего оттуда: как идет строительство? Это интересует его больше всего. Как идет восстановление народного хозяйства? Расспрашивал с пристрастием, переспрашивал, записывал. Как поставлено народное образование, как организованы и работают дошкольные учреждения, как живут крестьяне и рабочие… А партия без Ленина? Государство? Народ? Все его интересовало.
Здесь, в этом доме, Сунь Вэнь стал испытывать недомогание. Не обращал внимания. С молодых лет страдал катаром желудка. Приписывал недомогание застарелому недугу. Но потом время от времени стали появляться боли в правом боку. Пропадал аппетит. Похудел. Скрывал боль от всех. Думал: нельзя ему покидать боевой пост. Замены еще нет. Положиться можно на Ляо. Да, безусловно. Но очень трудно ему пришлось бы со всеми этими «вождями», готовыми перегрызть горло друг другу. С ними и ему самому нелегко…
А тут еще извечные интриги правых. Затевают склоки, шумят о «засилье коммунистов», а имеют в виду его, Сунь Вэня. Пора выбросить из партии всех этих псевдореволюционеров, карьеристов и реакционеров! Он добился исключения из партии ренегата Фэн Цзы-ю. На пленуме ЦИК Гоминьдана правых основательно разгромили. Стихли. Надолго ли?
Боли изводят. И нельзя уходить. Его присутствие сейчас нужнее, чем когда-либо.
Так много дел. Партия ожила после съезда. Люди из народа идут в партию. В одной гуандунской организации вступило шестьдесят четыре тысячи крестьян и тридцать две тысячи рабочих. Это начало превращения ее в массовую организацию, состоящую главным образом из рабочих и крестьян, и это пример для всей партии. Теперь нужно очищать ее ряды от случайных людей. Теперь выдвигаются великие задачи, и среди них такая задача: покончить с влиянием империализма в Китае. Но для этого нужно искоренить это влияние в партии и изгнать из нее продажных империалистических агентов-заговорщиков.
Вот и теперь созрел обширный заговор против революции, против Гоминьдана и против него самого. Что ж, он знал, что борьба предстоит жестокая.
А заговор складывается сложный, многосторонний. Задуман он в Гонконге, а может быть, и в посольском квартале в Пекине и даже еще в более далеких и «высоких» сферах. Втянуты в него все черные силы контрреволюции: правые в Гоминьдане, недобитые милитаристы, кантонские купцы — компрадоры, гуансийские и юньнаньские генералы — грабители, чжилийцы из окружения У Пей-фу. И в этом водовороте имен и групп — особая группа террористов, шныряющих вокруг, готовых по первому же сигналу нанести предательский удар.
Ядро заговора — кантонские купцы-компрадоры, сконцентрированные в своей цитадели — районе Сигуань (в западной части Кантона), имевшие самую тесную связь с английским капиталом и поддерживавшие постоянный контакт с Гонконгом, где укрывался главный дирижер контрреволюционного заговора — сэр Роберт Ходун. Чэнь Лянь-бо — главарь кантонских купцов — был человеком этого Ходуна. О реальном весе этих господ можно судить по состоянию, награбленному Чэнь Лянь-бо. Капитал его достигал двухсот миллионов долларов. И он был всего лишь агентом Роберта Ходуна и английского Гонконг-Шанхайского банка. Какими же несметными богатствами должен был обладать сам Ходун?
Чэнь Лянь-бо занимал важный пост председателя кантонской торговой палаты — штаба хорошо организованных местных компрадоров-купцов. Купцы имели свою частную армию, состоявшую из нескольких тысяч босяков, бродяг, беглых солдат, всяких социальных отбросов большого восточного города, развращенных еще соседством такого империалистического гнойника, как Гонконг, и такого города-притона, как Макао. Во главе этой армии, именовавшейся «шантуань», стоял тот же Чэнь Лянь-бо. Шан-туань — не что иное, как своеобразная разновидность итальянских чернорубашечников Муссолини в китайско-гонконгском оформлении. Впоследствии, когда эта армия была разгромлена, Сунь Вэнь писал, что кое-кто надеялся с ее помощью установить в Кантоне «фашистское правительство». В Гонконге и возник план, который Чэнь Лянь-бо должен был осуществить, притом вполне легально, на территории Гуандуна: под видом «усиления» отрядов шантуаней сформировать из всякого отребья большую контрреволюционную армию наемников, вооружить ее новейшим оружием и сосредоточить в купеческом районе Кантона — Си-гуани; укрепить оперативное взаимодействие с контрреволюционными войсками Чэнь Цзюн-мина; установить контакт с реакционными группами внутри Гоминьдана; подготовить одновременный удар по Кантону — извне (Чэнь Цзюн-мин) и изнутри (Чэнь Лянь-бо и реакционные группы в Гоминьдане) и совместными силами захватить город и свергнуть революционное правительство Сунь Вэня. Войска У Пей-фу должны были тем временем двинуться с Севера и занять весь Гуандун.
