В течение достаточно долгого времени натовские службы занимались китайской атомной бомбой, пытаясь определить ее характеристики. Поскольку информация поступала весьма скудно, потребовалась интенсивная работа аналитиков, чтобы точно и своевременно закончить предварительные расчеты. В свое время было установлено, что народному Китаю без помощи Советского Союза не удастся быстро присоединиться к двум великим ядерным державам. Этот прогноз подтвердился. КНР, как атомной державе второго ранга, остается лишь надеяться, что «великие», заключив договор о контроле за ядерным оружием, взаимно сократят свои ядерные арсеналы, в результате чего она несколько сократит свое отставание. Понятно, что Китай в таких условиях не подпишет договор об ограничении ядерного оружия.
Внимание федерального правительства и ФРС в начале 1965 года было обращено в сторону Москвы и Пекина. Но вскоре интересы крупных разведок вновь привлек к себе Ближний Восток. Федеративная Республика, которую ближневосточные события поначалу касались лишь косвенно, теперь, когда произошло ухудшение немецко-арабских отношений, была вынуждена активизировать деятельность своей разведки в этом регионе.
Поставки ФРГ оружия в Израиль – в их целесообразности в самой Западной Германии были разноречивые мнения – вызвали острую реакцию и даже угрозы со стороны арабских государств. Более того, начал проявляться опасный фанатизм, что объясняется складом ума арабов, населяющих этот регион. И хотя федеральное правительство прекратило в феврале 1965 года поставлять оружие Израилю, нежелательное развитие событий остановить было уже невозможно.
С 24 февраля по 2 марта в Каире находился Ульбрихт, подливший масла в огонь. Он был принят с высочайшими почестями и использовал любую возможность во время своего затянувшегося визита, чтобы противопоставить себя «империалистической Федеративной Республике, покровительствующей политике диктата Израиля». Однако проходивший с блеском визит, что объясняется в первую очередь традиционным арабским гостеприимством, принес Насеру немало разочарований. Наши агенты сообщали с берегов Нила, что хозяева обманулись в своих надеждах на ГДР, которая была не в состоянии удовлетворить все запросы арабов. Знаю, что это прозвучит несколько неожиданно, и все же добавлю: ряд проблем был обусловлен личностью самого Насера, его динамичным характером и упорством в достижении поставленной цели. Глава Египта всегда умел точно оценивать своих партнеров. Я еще вернусь к этому вопросу, когда буду рассматривать события 1967 года, в частности июньскую войну. По отношению к Ульбрихту, выступавшему чопорно, без улыбки, Насер держался еще более сдержанно и подчас педантичнее, чем во время контактов с многочисленными посланцами из ГДР, лебезившими и пресмыкавшимися перед ним.
Весною 1965 года верх взяла «реальная политика». Арабы уже не выражали, как прежде, свои искренние чувства по отношению к советской оккупационной зоне и были полны презрения и пренебрежения, хотя и скрывали их вежливыми улыбками. А федеральное правительство приняло решение установить дипломатические отношения с Израилем в мае, прояснив окончательно свою позицию.
ФРС не раз докладывала канцлеру, что дипломатическое признание Израиля де-юре повлечет за собой в качестве ответной меры немедленный разрыв отношений с ФРГ большинством арабских государств. В этом не было никакого сомнения, хотя некоторые боннские политики считали: есть, мол, определенные шансы противостоять такому нежелательному развитию событий. Однако все эти надежды, как мы и предсказывали, оказались напрасными.
Как только 13 мая были установлены дипломатические отношения с Израилем, свою окончательную форму приобрело важнейшее звено в политике, запланированной Аденауэром. Но одновременно ФРГ, к сожалению, потеряла традиционные связи и дружбу со странами арабского региона.
К неблагоприятному развитию событий на Ближнем Востоке добавилась жесткая действительность общегерманского вопроса. Множились сообщения о запланированных ГДР и Советами действиях по срыву намеченного на начало апреля заседания бундестага в Берлине. Бонн и Берлин наводнили слухи, направленные, без сомнения, на то, чтобы вызвать панику. Руководители политических партий и организаций развили лихорадочную деятельность. Все это создало такую атмосферу, в которой для трезвых оценок почти не оставалось места. Другими словами, возмутители спокойствия в Панкове и Москве добились поставленной цели: наше общество было охвачено беспокойством и неуверенностью.
К чести бундестага, партий и федерального правительства, вопрос об отказе провести заседание в Берлине, несмотря на столь массированную враждебную пропаганду, никогда всерьез даже не рассматривался. Немаловажную роль в сохранении атмосферы спокойствия и уверенности сыграла регулярная оценка обстановки, которая представлялась правительству нашей службой. Суть сообщений сводилась к следующему: Панков и стоящая за ним, а может быть и рядом, Москва используют все средства и возможности пропаганды и агитации в сочетании с попытками угроз и запугиваний, чтобы не допустить это заседание. Акции преследуют цель заставить Бонн и земельное берлинское правительство отказаться от своего замысла и тем самым признать косвенно, что бундестагу в Берлине делать нечего. Кроме того, Советы и их среднегерманский сателлит блокируют Берлин, рассчитывая сорвать заседание. И тем не менее все эти акции не приведут неминуемо к вооруженной конфронтации с западными державами. Дело до столкновения военного характера не дойдет.
Давление, оказываемое Москвой и Панковом на Бонн, когда были перекрыты подъездные пути в Западный Берлин, в том числе автострада Хельмштедт – Берлин, 4 апреля достигло своего первого пика. Тогда депутаты были вынуждены воспользоваться авиасообщением. Все они прибыли в старую столицу. Многие опасались, что самолет гражданской авиакомпании, на котором будут лететь депутаты, советские власти заставят сесть в аэропорту Шенефельд в Восточном Берлине, но дело до этого не дошло.
Второй пик напряженности случился, когда советские боевые самолеты стали с ревом проходить на низкой высоте над зданием, где собрались народные представители. Но и тогда депутаты, да и берлинцы сохранили спокойствие, и заседание продолжило свою работу. Таким образом расчет Панкова на то, что ему удастся выжить депутатов бундестага из Берлина, не оправдался. Наоборот, опасность сплотила жителей Берлина и народных депутатов воедино. Невольно произошла демонстрация укрепления уз, связывающих федерацию и Западный Берлин.
