Это была его идея – вывести Погребняка на разговор с отцом по поводу перевода Лобановского и Петрашевского в Киев.
– Никак, – развел руками вошедший. – И его понять можно. Ну, как он уволит человека, который может привести команду к двойной победе?
– А если не приведет?
– Вот тогда другое дело. Он так и сказал: дескать, если что-то у Севидова не сложится, тогда у нас руки развяжутся. А пока они связаны.
– Значит, надо их развязать.
– В каком смысле? – не понял Погребняк.
– В прямом – сделать так, чтобы Севидов проиграл.
– Что проиграл?
– А что у нас в ближайших планах – Кубок? Вот его и надо продуть.
– Да ты в своем уме?! Мы уже благодарственные грамоты напечатали нашим ребятам и значки на Гознаке заказали.
– Ничего, это все можно отменить, – отмахнулся Валерий. – Главное – Севидова отцепить. Ведь если он останется, к чертям полетит наша идея с Лобановским. А он нам нужен, чтобы новую команду сделать и на сборную замахнуться. Мы же с вами сто раз об этом говорили, Яков Петрович!
– Но как ты себе это представляешь – проиграть Кубок, до которого осталось всего два дня? Мы что выйдем к команде и прямо ей об этом сообщим?
– Мы же с вами не дураки, чтобы так поступать – тоньше будем работать. Надо по ходу игры сделать так, чтобы наша команда ослабла. Например, убрать с поля Буряка с Блохиным. А у армян такое нападение, что оно после этого в клочья разорвет наших.
– Если бы это мне говорил не ты, я бы подумал, что это кажет какой-то треклятый москаль, – ударил себя по ляжкам Погребняк. – Но это говоришь мне ты – фанат нашей команды и сын Щербицкого?!
– Да, это говорю я, – твердо произнес Валерий. – Но почему я так делаю? Потому, что я – именно фанат киевского «Динамо». И я понимаю, что не нужен ему такой тренер, как Севидов – ему Лобановский нужен. Вы посмотрите, что в Европе делается. Там голландский «Аякс» всех рвет своим «тотальным футболом». И нам тоже надо к нему переходить. Но с кем – с Севидовым, который его на дух не переносит? Поэтому, чтобы его убрать, приходится чем-то жертвовать. Пусть это будет союзный Кубок – с нас не убудет. Мы с Лобановским сто таких кубков завоюем и столько же золотых медалей.
Сказав это, Щербицкий-младший упал головой на подушку и затих. Глядя на его страдальческое лицо, Погребняк вдруг ясно осознал, что не сможет ему отказать. Слишком многим он был обязан Щербицкому-старшему, чтобы пренебрегать просьбами его сына.
– Хай будэ по-твоему, Валерий, – нарушил тишину Погребняк. – И делаю я это только ради твоего отца.
– А также ради нашего украинского футбола, – добавил Валерий, лицо которого озарила счастливая улыбка.
8 октября 1973 года, понедельник, Чили, Сантьяго, резиденция Аугусто Пиночета
Генерал Пиночет принимал в своей резиденции важного гостя – помощника государственного секретаря США по межамериканским делам Джека Рубича. Тот прилетел в Чили несколько часов назад и, после кратковременного посещения американского посольства в Сантьяго, прибыл на прием к Пиночету. С собой он привез несколько важных бумаг: личное письмо от президента США Ричарда Никсона, а также послания от госсекретаря Генри Киссинджера и директора ЦРУ Ричарда Хелмса. В письмах выражалась поддержка проводимых Пиночетом и его командой реформам и давались конкретные рекомендации относительного того, как должны развиваться события в Чили в дальнейшем.
Пока генерал читал эти послания, Рубич сидел в мягком кресле, медленно потягивал из бокала ром и курил сигару. Наконец, Пиночет дочитал последний документ и, спрятав его в папку, лежавшую на столе, тоже взял в руки бокал с ромом. Усевшись в такое же кресло напротив гостя, генерал заметил:
– Когда слишком много советчиков, всегда есть риск ошибиться.
– Кажется, до этого наши советы вам не мешали, – тут же отреагировал на эту реплику гость.
– Почему же – мешали, – и по губам генерала пробежала легкая усмешка. – Например, когда вы учили нас, военных, совершать перевороты.
– Хотите сказать, что без нас у вас получилось бы так же легко сместить Альенде?
– Он сам выкопал себе могилу гибельными реформами – нам осталось только воспользоваться этим. Впрочем, я нисколько не хочу умалить ваших стараний в этом деле, – и Пиночет салютовал гостю своим бокалом.
– Значит, вы не против, чтобы мы сотрудничали с вами и дальше?
– Если ваши советы не будут касаться военной сферы – в этом деле для меня нет авторитетов, кроме меня самого.
– Вы правы: дело военных воевать, но вот договариваться – прерогатива политиков. А вашему режиму сейчас как раз нужно уметь договариваться.
– Думаете, мы не справимся?
– Без нас – нет. Внутри страны вам нужно налаживать экономику, устанавливать отношения с христианскими демократами, а вовне – противостоять акциям Восточного блока, который уже активно создает из вашего режима фашистского монстра.
– Да, я читаю левую прессу – иначе, чем фашистами нас там не называют. На что я могу сказать только одно: лучше фашисты, чем коммунисты. И вообще, демократию необходимо время от времени купать в крови, чтобы она оставалась демократией.
– Надеюсь, в своих СМИ вы об этом заявлять не будете?
Вместо ответа генерал рассмеялся и вновь салютовал гостю своим бокалом. Было видно, что Пиночет пребывает в прекрасном настроении и это было объяснимо – он уже больше месяца находился во главе страны и его положение было прочным. Подавляющая часть чилийцев встретила приход к власти военных если не с одобрением, то без активного протеста. Впрочем, учитывая, что блок Альенде получил на выборах 1970 года всего 36 % голосов и никогда не имел в стране поддержки абсолютного большинства, удивительного в этом было мало. Та же ситуация была и на верхних этажах чилийского общества. Два бывших президента Чили – непосредственный предшественник Альенде Эдуардо Фреи Монталва и президент от левого блока в 1947–1952 годов Габриэль Гонзалес Видела, выступили с публичной благодарностью военным. Кроме этого, переворот поддержала крупнейшая Христианско-демократическая партия и Верховный Суд Чили.
Уже спустя неделю после переворота в стране возобновилось пассажирское авиасообщение, был открыт транзит через пограничные пункты, и возобновили вещание все радиостанции, кроме принадлежавших коммунистам и социалистам (эти партии единственные были объявлены вне закона). Жестокие репрессии обрушились на противников нового режима, но те, кто тихо сидел по своим домам и не протестовал, почти ничем не рисковали. Хунта не собиралась создавать себе искусственных врагов, ей было достаточно уже существующих. Против них был создан «Караван смерти» – специальное подразделение, состоявшее из нескольких офицеров чилийской армии во главе которых стоял генерал Серхио Арельяно. Имея на руках документ, согласно которому он являлся «представителем главнокомандующего и главы правительства (хунты)», Арельяно и его люди объезжали военные тюрьмы и приводили в действие смертные приговоры над политическими противниками режима Пиночета. Тела погибших не выдали родным для погребения – их хоронили в непомеченных могилах, и даже сам факт расправы властями тщательно скрывался.
