Пользуясь свободным временем, Маннергейм начал детально изучать лошадей и убедился, что от них можно добиться чудес. Неожиданностью для него стало то, что по уму лошадь сравнима с собакой и имеет очень нежную натуру. Лошадь чувствует не силу всадника, а его опыт. Наказание от человека, сидящего в седле, лошадь не связывает с ним самим. Она обижается, если ей достается с земли. Один из пожилых унтер-офицеров, который сразу приглянулся пытливому Густаву, посоветовал ему строго требовать от денщика, чтобы тот ежедневно протирал спины его лошадей соломой и давал возможность поваляться, что их освежает. Так молодой корнет начал постигать сложную практику работы с лошадьми, став впоследствии признанным «лошадиным академиком», что еще позже было подтверждено знаменитым наездником Джеймсом Филисом.
Служба в Калише проходила легко, занимая не более трех часов в день, и было достаточно времени для долгих конных прогулок по этому «настоящему западноевропейскому городку с каменными домами и хорошо мощенными улицами», вспоминал Маннергейм. Ему нравились старинная площадь, которая чем-то напоминала Або (Турку), с мрачным чугунным монолитом, воздвигнутым в 1813 году в память о союзе России и Германии, величественный костел Святого Иосифа, Вейская улица с ее красивыми домами.
11 июня 1890 года корнет Маннергейм был командирован в Варшаву в 4-ю саперную бригаду для обучения саперному делу. После тихого Калиша Густав попал в шумный столичный город с многочисленными, но недоступными из-за отсутствия нужных денег соблазнами.
Началась упорная, часто изнурительная учеба, с постоянными поездками в район Сохачева на учебный полигон бригады. Там-то впервые Густав познал настоящий физический труд, когда по шесть часов приходилось работать большой саперной лопатой, «зарабатывая» кровавые мозоли на руках при рытье траншей. Здесь корнет потрудился бетонщиком при постройке одноамбразурного дота фронтального огня и узнал, что такое качественный цемент. Фельдмаршал Г. Маннергейм во время инспекторской поездки по Карельскому перешейку в 1934 году пришел в ярость, когда узнал, что прочность бетона старых укреплений составляет всего 300 кг/кв. см вместо 600.
Минирование и разминирование местности, оборудование переправ, прокладывание путей для движения войск — все было ново для Маннергейма и интересно.
Только в субботу и воскресенье Густав мог знакомиться с красотами Варшавы. Он бывал на площади Старого мяста, у королевского замка и кафедрального костела Святого Иоанна. Заходил в костел Святого Креста и стоял у колонны, где замуровано сердце Фредерика Шопена. Он один раз побывал в Большом театре, посетил городскую картинную галерею. Отведал знаменитые трехкопеечные «келбасы горонцэ». Густав часами бродил по тихим улицам этого города-музея. Любовался похожими на театральные декорации домами, арками, украшенными затейливыми рисунками, лепными и бронзовыми изваяниями. Здесь, в Варшаве, часто встречая элегантных офицеров лейб-улан, Маннергейм вновь начинал думать о гвардии. Еще в Николаевском училище он твердо усвоил принцип, что в России есть только один способ сделать карьеру — с помощью связей. Отсюда, из Варшавы, Густав начал часто писать письма в Петербург баронессе Скалон, которая активно искала пути возвращения своего крестника в столицу России. Вращаясь в придворных кругах, баронесса знала, как трудно молодому офицеру попасть в любой гвардейский полк. Офицеров туда подбирали с особым разбором, о поведении и репутации новичков офицерские собрания собирали подробные справки. Часто высокие титулы и протекции не помогали. Баронесса Скалон через свою подругу камер-фрау императрицы Марии Федоровны фон Флотову написала прошение императрице. Результат был положительный. Императрица приняла баронессу, обещала «воздействовать» на Александра III и сказала, что Маннергейм должен отправить все свои документы председателю офицерского собрания Кавалергардского полка с просьбой включить его в списочный состав.
Дни в Варшаве пролетели очень быстро, и опять был тихий Калиш. Отправив все документы и характеристики в Петербург, Маннергейм отбывает в Нарву, где 7 августа 1890 года начались большие войсковые маневры, на которых присутствовали Александр III и германский кайзер Вильгельм II.
В Нарве корнет Маннергейм был включен в состав учебной гальванической роты, которая вместе с гвардейскими саперами под командованием известного в то время военного инженера Ивана Тишкова обеспечивала развертывание войск в район Нарва — Ново-Пятницкое — Ямбург.
Здесь, на практике используя свои знания, полученные в Варшаве, корнет Маннергейм минировал переправы и мосты, руководил постройкой полевых фортификационных сооружений открытого и закрытого типа.
Вернувшись в полк, Маннергейм был назначен командиром саперной роты. Здесь же его ожидало приятное известие — письмо из столицы со штампом Кавалергардского полка. Председатель офицерского собрания полка прислал акт счетной комиссии, в котором 70 % офицеров одобряли включение Маннергейма в полк. Сопроводительное письмо говорило, что императрица Мария Федоровна как шеф кавалергардов дала свое согласие, но еще нужен был Высочайший приказ Александра III.
6 сентября 1890 года Маннергейм с радостью встретил прибывших в Калиш своих «николаевских зверей 1888 года» князя Георгия Эристова и Александра Самылова. Два дня в местном ресторане шло веселье, которое оплатил князь Эристов.
Высочайшее разрешение, но пока еще не приказ, на прикомандирование корнета барона Маннергейма к Кавалергардскому полку Александр III подписал только 26 октября 1890 года.
Через семь дней штаб Варшавского военного округа прислал телеграмму командиру 15-го драгунского Александрийского полка, в которой командующий войсками округа писал: «Приказываю командировать корнета барона Густава Карловича Маннергейма в Петербург для испытания по службе и дальнейшего перевода в Кавалергардский Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны полк».
Проводы Маннергейма в столицу ознаменовались прощальным обедом. В последние минуты перед отходом поезда офицеры полка вынесли на перрон вокзала подносы с шампанским, доказав, что молодой корнет постоянно ошибался в оценке своих сослуживцев.
Глава 4
БЛЕСТЯЩИЙ КАВАЛЕРГАРД
7 декабря 1890 года корнет Маннергейм приехал в Петербург и остановился в квартире своей крестной матери баронессы Скалон в Аптекарском переулке, где ему выделили комнату. Родственники общими усилиями собрали 3500 рублей, чтобы купить Густаву семь видов кавалергардской формы и необходимых к ней предметов — медной кирасы, каски, палаша, пристяжных шпор с «малиновым звоном». На Невском проспекте, 46, у знаменитого военного портного Карла Норденштрема Густав проявил чрезвычайную педантичность, чем удивил старого мастера. Барон требовал, чтобы все было предельно элегантно, «с иголочки». Один из лидеров кадетской партии, Гессен, вспоминая о своих встречах с Маннергеймом, называл его «породисто-изящным». Ему вторил знаменитый финский художник Галлен-Каллела: «С таким господином, как Маннергейм, всегда нужно выглядеть классом „люкс“».
