Именно эти соображения и побудили просветителя-патриота разработать программу публикации ценнейших памятников истории, культуры и быта Древней Руси. Так появились 10 томов «Древней российской вивлиофики» (1773–1775), «Повествователь древностей российских» (1776 г.), «Древняя российская идрография» (1773), «Скифская история» царского стольника Андрея Лызлова (1776) и «История о невинном заточении ближнего боярина А. С. Матвеева» (1776). Стремясь расширить круг печатных источников по русской истории, Новиков издал монографии крупнейших отечественных историографов Г. Ф. Миллера «О народах, издревле в России обитавших» (1773) и М. М. Щербатова «Краткая повесть о бывших в России самозванцах» (1774).
«Ученая республика» одобрила и поддержала новиковские планы. На призыв издателя к «благосклонным читателям… учинить вспоможение» в его трудах откликнулись сотрудники Московского архива Коллегии иностранных дел Г. Ф. Миллер и Н. Н. Бантыш-Каменский, библиотекарь Академии наук И. Ф. Бакмейстер, поэт-царедворец П. С. Потемкин, оберпрокурор Сената Н. И. Неплюев, князь С. Д. Кантемир и квартирмейстер Измайловского полка В. П. Ознобишин. Их находки, а также десятки старинных рукописей и документов из Эрмитажной библиотеки, Патриаршей ризницы, древлехранилищ Успенского собора в Москве и Киево-Печерской лавры были скопированы в мастерской новиковского комиссионера-переплетчика К. В. Миллера. Немало книжных редкостей удалось собрать в эти годы и самому Новикову[29]. Археограф-самоучка, не получивший никакого специального образования, он быстро овладел навыками научно-публикаторской работы. Свидетельством тому может служить тот факт, что для критического издания «Книги Большому чертежу» им были привлечены шесть списков этого памятника: основной, принадлежавший известному библиофилу и меценату, фабриканту-миллионеру П. К. Хлебникову, и пять (из Библиотеки Академии наук, собрания А. Г. Сабакина и Патриаршей ризницы) — для выявления вариантов и разночтений. «Ученым человеком, оказавшим великую услугу нашей истории», назвал Новикова скупой на похвалы рецензент «Повествователя древностей российских», ученик Щербатова Г. Л. Брайко[30]. Это мнение закрепилось на века. Однако Новиков всегда был скорее просветителем и популяризатором, чем ученым в прямом смысле слова. Изданные им исторические памятники он адресовал не узкому кругу специалистов, а широкой читательской аудитории, видя в них могучее оружие против «молодых кощунов, ненавидящих свое отечество»[31].
Фанатически убежденный в огромном просветительном значении печатного слова, Новиков непрестанно искал все новые формы и методы издательской деятельности, расширял репертуар выпускаемых его иждивением книг. «Книгопечатание, — писал один из анонимных корреспондентов „Живописца“, — сближая века и земли, доставляя всем сведение о изобретенном и происшедшем, есть наивеличайшее изо всех изобретений, разуму человеческому подлежащих. Что может более, коли не печатание книг, расплодить единую истину, в забвении бы быть без оного определенную, и родить, так сказать, столько же прямо мыслящих голов, как сам изобретатель той истины, сколько есть читателей. Печатание соблюдает наилучшим образом все истины, доставляет наибольшему количеству народа об оных сведение, чрез то очищает общество от заблуждений…» [32].
Интересно, что эта апология книгопечатания появилась в новиковском журнале как раз в тот момент, когда его издатель задумал вступить в деловое сотрудничество с «Собранием, старающимся о переводе иностранных книг» — просветительно-филантропическим обществом, учрежденным Екатериной II в октябре 1768 г. «Собрание» несомненно сыграло свою роль в истории русской культуры. Более 100 неимущих петербургских литераторов и ученых получили, по словам Новикова, «чрез сие честное и довольное приумножение своих доходов» и тем самым поощрены были «ко прилеплению к наукам»[33]. Однако основная просветительная задача «Собрания» — издание библиотеки классиков всемирной литературы в русских переводах и фундаментальных трудов по истории, географии и естественнонаучным дисциплинам — решалась чрезвычайно медленно. Как и все начинания Екатерины, «Собрание» было задумано с размахом и широко разрекламировано. Императрица распорядилась ежегодно отпускать из государственной казны 5 тыс. руб. «на российские переводы хороших иноязычных книг», завела в Академической типографии четыре новых печатных станка со штатом рабочих специально для нужд «Собрания», собственноручно «апробовала» план-проспект намеченных к переводу сочинений. Шли годы. Новые заботы, проекты и интриги занимали ум Екатерины, и она охладела к своему «детищу». Издания «Собрания» раскупались плохо, а нерегулярно поступавших из «Кабинета ее императорского величества» средств едва хватало на оплату труда переводчиков. В этих условиях предложение Новикова взять на себя расходы и хлопоты по изданию скопившихся в «портфелях» «Собрания» рукописей пришлось как нельзя кстати.
Уже первый опыт посредничества между «Собранием» и Академической типографией наглядно показал Новикову, сколь тяжек груз, который он добровольно взвалил на свои плечи. Чуть ли не все его сбережения — около 400 руб. — ушли на печатание двух частей «иронической поэмы» Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим» в переводе М. И. Попова (1772), а скорых доходов от их продажи явно не предвиделось. У многих на месте Новикова в такой ситуации опустились бы руки. Однако предприимчивый ум и тут подсказал ему спасительный выход. Фурьеру Измайловского полка не раз приходилось наблюдать, как при заключении крупного подряда несколько купцов объединяли свои капиталы, заранее условившись распределять будущие прибыли в зависимости от внесенного в общую казну «пая». Что мешало книгоиздателям последовать их примеру? Так родился проект первого в России кооперативного издательства — «Общества, старающегося о напечатании книг».
За три года своего существования (1773–1775) новиковское Общество финансировало издание 24 переводных и двух оригинальных сочинений (около 25 % всех изданий «Собрания»). Репертуар этих книг на первый взгляд представляется весьма пестрым и бессистемным. Прозаический перевод «Илиады» Гомера соседствовал с рассказами аббата Ла Шапеля о средневековых фокусниках, «Записки» Юлия Цезаря — с наставлением о правилах поведения офицера, принадлежавшим перу флигель-адъютанта прусского короля Фридриха И, фундаментальное «Описание Китайской империи» Дю Гальда — с тоненькой брошюркой о торжествах по случаю бракосочетания цесаревича Павла Петровича. И все-таки во внешне хаотическом смешении заглавий и имен явственно намечались основные направления, характерные для всей издательской деятельности Новикова.
