за мой счет.
Несмотря на подобные разногласия, наш образ в медиа был довольно вызывающим. «Хай таймс» поместили нас на обложку: Вилли Нельсон [243] с одной стороны и Джонни Гребаный Роттен с другой. Внизу было написано что-то вроде: «Две стороны музыки», – или, по крайней мере, это подразумевалось. Фантастика! Я подумал: «Вилли Нельсон – не враг, вы что-то неправильно поняли, ребята!» Я всегда с интересом слушал песни Вилли. Он тоже по-своему бунтарь – не хочет, чтобы кто-то говорил ему, как он должен или не должен жить.
В другом интервью я заявил: «Рок-н-ролл – это дерьмо, его нужно ликвидировать». С этого момента, откровенно говоря, Америка объявила нам войну. «У-у-у, как ты можешь такое говорить?» Что ж, я был прав. Рок-н-ролл реально превратился в «хромую утку» [244]. Отвратно было ожидать чего-то нового в музыке, что могло бы вписаться в этот устоявшийся жанр. Он стал цепью с ядром на ноге у каторжника. Просто подумайте непредвзято.
Metal Box перевыпустили по обе стороны Атлантики в новой упаковке как «обычный» двойной альбом под названием Second Edition. Мы сделали релизу рекламу на радио, объявив его «двенадцатью треками несусветной чепухи от Public Image Ltd. Полная и несусветная чушь для вашего сомнительного удовольствия!» Я надеялся, что юмор подхватят. Это была попытка проявить дружелюбие и открытость, используя иронию, которую, возможно, не понимают в Америке.
Мы снова подписали контракт с Warner Records на распространение нашей музыки в Америке, и у нас снова возникли с ними проблемы. Им не очень понравился наш первый альбом, и они отказались от его выпуска. Они не знали, чего ожидать. Я предполагаю, что они надеялись заполучить «Ту самую великую рок-н-ролльную группу Sex Pistols-дубль 2», но чего ожидать от людей, которые не могли принять Sex Pistols-дубль 1? В результате я еще дальше отклонился от возможности наверстать упущенное.
Мы сыграли около десяти концертов, в основном на площадках ключевых городов, в том числе в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе. Также состоялось наше легендарное телевизионное выступление на шоу Дика Кларка [245] American Bandstand. Все пошло не так, когда мы приехали, а они вдруг нам сообщили, что мы будем петь под фонограмму. Мы подумали, что наше оборудование не прибыло вовремя, но вскоре еще больше расстроились, когда они заявили: «О нет, вы все равно не могли бы играть вживую, просто имитируйте пение под запись».
Они записали несколько отредактированных версий «Poptones» и «Careering» и вручили нам кассету, чтобы мы заранее порепетировали. «О боже, неужели они ее так порезали? Я не знаю, где здесь должен быть вокал. И что нам теперь делать?» Никто из нас не знал. От одной только мысли о том, чтобы попытаться спеть ее так, как она у них записана… А-а-а-а! Можно еще сымитировать игру на инструменте, но как подделать урезанное пение. «О’кей, значит, вы вычеркнули смысл и цель, это все равно что убрать припев из Национального гимна, чтобы он уместился в отведенное на телешоу время. Полная задница!»
Перед тем как мы начали, я сказал: «Хорошо, давайте импровизировать – прикройте меня, пожалуйста!» И я заварил такую кашу! Я не делал никаких попыток изобразить пение, перемещался по сцене, выходил к зрителям и вытаскивал их на сцену танцевать. Несмотря на все проблемы, которые это вызвало – подобное спонтанное поведение не вписывалось в их обычный уютный формат, – Дик Кларк, ведущий шоу, большая звезда американского кабельного телевидения, после всего этого очень даже дружелюбно с нами общался, хотя Уоббл и немного порезвился с его париками. Мы нашли комнату Дика за кулисами в гримерке, и там на крючках висели все эти разные шиньоны, которые, знаете ли, гм, подверглись нападению. Но в конце концов все получилось очень хорошо, потому что, когда Дик Кларк сделал подборку лучших выступлений на шоу American Bandstand, Public Image оказался там в первой десятке. А Кларк руководил этим шоу десятилетиями – почти полвека.
Я знал, что в этом мире все они льстиво пресмыкаются, целуют друг друга в зад и сбиваются в стаю, опасаясь, что кто-нибудь из новеньких займет их место. Это то, чего от меня хотела музыкальная тусовка, то, что хотели от меня все, и этого не произойдет. Никогда. Мне не нужно искать нишу в подобном обществе. Чем больше они раздражаются из-за такого человека, как я, тем для меня лучше, потому что я, откровенно говоря, не думаю, что веду себя с ними как-то неправильно.
По дороге домой после тура у Левена в самолете случились сильные ломки. Я мало что помню, но мне его как-то не очень было жалко. Я считаю: так тебе, блядь, и надо. Кит утверждал, что все в порядке, но было очевидно, что́ с ним на самом деле происходило. Как же меня расстраивает необходимость иметь дело с лжецами! Я очень снисходителен к друзьям и, когда они лгут, пытаюсь понять, что заставило их так поступить, но это уж слишком – особенно когда подобное происходит публично, – я был в ярости.
Уоббл к тому моменту стал совершенно невыносим. Его издевательское поведение по отношению к барабанщику было неприемлемо. Учитывая еще его враждебность к Киту, нельзя было не заметить, что он вызывал слишком много ссор. Он оказался вовлечен в такое количество конфликтов одновременно, что вряд ли это можно назвать простым совпадением. Да еще его подружка появлялась у нас на Гюнтер-Гроув и спрашивала, где он, настаивая на том, чтобы ее впустили – на тот случай, если он на самом деле дома и от нее прячется.
Уоббл стал очень корыстолюбив. Он культивировал в себе образ этакого плывущего по течению, крутого и самоуверенного юнца, которому нужны лишь деньги. Он старательно производил именно такое впечатление, причем, к сожалению, слишком громко и гордо, и поэтому получил то, о чем просил. Будучи в группе, он не предлагал решений или ответов на вопросы. Просто сидел, откинувшись на спинку стула, и хихикал, и никогда не вносил своего вклада в общее дело, никогда. Никогда не хотел брать на себя обязательства, по которым впоследствии можно было бы сделать вывод, прав он или нет. Поверьте мне, все это само по себе не было бы проблемой для PiL. Проблемой стало полное отсутствие хоть какой-либо вовлеченности в дела группы.
Высказывать неправильные суждения – это не проблема. Совершать промахи – не проблема тоже. Это вещи, с которыми мы можем справиться и двигаться дальше, но отсутствие приверженности – серьезная ошибка. Было невыносимо сознавать, что он каким-то образом умудряется делать вид, будто вообще выше всего этого. Невозможно быть
