поступиться принципами ради удовлетворения требований того, кто платит, и где граница этого отступления находится? В случае с проектами высотных зданий мы можем утверждать, что процесс «прогибания» зашел здесь довольно далеко.
Помимо психологических факторов, оказывавших негативное влияние на процесс проектирования, был и еще один — отсутствие главного ориентира для высотных зданий, коим являлся Дворец Советов. Ведь задание, данное партией и правительством, четко обусловливало необходимость соответствия архитектуры высоток и архитектуры дворца. Высотники могли лишь предполагать и догадываться о степени туманности перспектив строительства Дворца Советов. И это также не способствовало творческим удачам, а приводило даже к драмам.
К примеру, автора высотки университета на Воробьевых горах — Бориса Иофана отстранили от его же проекта на самом заключительном этапе, передав всю работу коллеге Льву Рудневу. А архитектор Каро Алабян поплатился за свою откровенность — на совещании у Берии он как-то высказал мнение о неэкономичности будущих проектов высоток. И вскоре его отправили на второразрядную должность районного архитектора в Москве.
Первоначально было заложено восемь высоток, но, кроме семи хорошо нам известных, одна так и осталась на бумаге — небоскреб в Зарядье, предназначенный для МГБ. Зато место для гостиницы «Ленинградская» Щусев выбрал лично — еще бы, ведь она стояла рядом с Казанским вокзалом. Проект этой высотки пришелся Щусеву по душе, она наиболее всего гармонировала с его «воротами на восток». В дальнейшем, несмотря на то что авторы «Ленинградской» — среди которых был Леонид Поляков — получили лишь Сталинскую премию 2-й степени, их проект заслужил высокую оценку и упоминался в газетах до 1953 года как одно из самых значительных произведений советской архитектуры, в которых «отразились поиски путей развития современной архитектуры на основе традиций старорусского, московского зодчества». С этим нельзя не согласиться, даже с высоты сегодняшнего дня.
Чувствуется, что появление именно такого здания на Каланчевке имеет свои глубокие причины. Стиль Полякова близок творческой манере Щусева. В «Ленинградской» прослеживается влияние архитектуры башен Кремля, Сухаревой башни и других высотных построек старой Москвы. В наружном и особенно сильно во внутреннем декоре использованы мотивы национальной архитектуры — стилизованные элементы русского барокко, тематический рельеф со святым Георгием Победоносцем в парадном вестибюле, декоративная решетка, роскошная люстра-паникадило.
Щусев же работал над проектом высотной гостиницы в Дорогомилове. Учитывая продекларированную Сталиным необходимость восстановления довоенного высотного образа Москвы, он с большой охотой взялся за проект. Его это заинтересовало, не зря же в его проекте Академии наук для Москвы предусмотрена высотная башня.
Однако главный заказчик щусевскую высотку не принял, возможно, по той же причине, что и остальные, оставшиеся за бортом, — оригинальность и вычурность, выбивавшиеся из общего ряда. Тем не менее его высотку отличали достаточно высокие деловые качества. Монументальность, которая является отличительной чертой многих произведений Щусева, была присуща и этому его проекту. Масштабность здания вкупе с монументальностью его архитектуры послужили источником значительности, зрелости и эпичности созданного архитектурного образа [154].
Вместо щусевской гостиницы «Бородино» в Дорогомилове в 1957 году появилась другая — «Украина», спроектированная в том числе при участии крупнейшего специалиста по высотному строительству Вячеслава Олтаржевского, когда-то работавшего помощником Щусева в 1922–1923 годах на строительстве Сельскохозяйственной выставки. В конце 1930-х годов Олтаржевского репрессировали, в результате он успел поработать даже архитектором Воркуты, о чем говорилось ранее.
И хотя среди новоиспеченных высотников-лауреатов Сталинских премий фамилии Щусева не было, он все же мог быть доволен — наградой были отмечены его ученики Посохин и Чечулин, а последний спроектировал даже две высотки (вторая — в Зарядье).
Учитывая, что премированные проекты являлись лишь первыми ласточками и вскоре во многих крупных советских городах должны были появиться свои высотки, такие понятия, как эстетика, красота, при их будущем проектировании уже не могли быть отправными. Одно дело — единичные экземпляры, другое — массовое строительство, индустрия строительства высотных зданий. Если уже в построенных семи московских высотках многие находят сходство и даже путают их, то можно предположить, насколько похожим был бы внешний вид куда большего числа высотных зданий, так и не возведенных в связи со смертью Сталина. Вот почему для вождя не имела особого значения оригинальность проекта. Более того, любая претензия на самобытность была даже опасной. И архитекторы, несомненно, это понимали. Тут уж ни о каком полете творческой фантазии говорить не приходится. И в этом также недостаток сталинского высотного строительства. Ведь каждое такое здание должно быть максимально корректно встроено в городской ландшафт, а при индустриальном подходе к проектированию и возведению высоток это требование отходило бы на второй план.
После 1953 года еще недавним триумфаторам пришлось оправдываться за свои высотные художества. Наступил новый акт драмы, для некоторых превратившийся в трагедию. Ударили крепко по Леониду Полякову, отобрав у него по требованию Хрущева Сталинскую премию. Щусеву все это могло бы напомнить устроенную над ним расправу в 1937 году, но ему уже не пришлось этого увидеть, к счастью.
«АРХИТЕКТОР ДОЛЖЕН БЫТЬ ТВОРЦОМ»
После войны Щусев зачастил в родной Кишинев. Он и в молодости всегда по возможности спешил вырваться в Бессарабию. Почти каждое лето во время учебы в академии Щусев старался провести здесь. Эта привязанность еще более обострилась в те годы, когда Молдавия после 1917 года более двух десятков лет являлась частью Румынии. В 1940 году Молдавия вошла в состав Советского Союза, но ненадолго.
В июле 1941 года Кишинев вновь был оккупирован румынскими войсками, три года оккупации плачевно сказались на его состоянии. Освободившие город в результате Ясско-Кишиневской операции советские солдаты увидели руины. Для Щусева это стало возможностью отдать должное городу своего детства и юности. Он, не дожидаясь окончания войны, принялся за план восстановления Кишинева.
Архитектор приехал в Кишинев в 1945 году. Пришел в отчий дом, много вспоминал, рассказывал. И вновь рисовал. Он даже нашел одного из своих учителей. «Алексей Викторович был очень добрым человеком. Хочу подкрепить это утверждение несколькими примерами. Когда Молдавия была присоединена к СССР, Алексей Викторович, родившийся в Кишиневе, съездил на родину. Оказалось, что один из учителей гимназии, которую он окончил, еще жив, но находится в очень большой нужде. Алексей Викторович стал ежемесячно высылать ему по тысяче рублей», — вспоминала Ирина Синева.
На одном из дружеских вечеров, куда пришло немало местных архитекторов, Щусева порадовали сообщением о том, что Леовская улица будет отныне носить его имя. А людей к нему приходило действительно много, один из них свидетельствовал: «Мы все ждали его с нетерпением. Думали увидеть старого человека с седой бородой, слыхали, что нашему академику
