- слишком известное имя, чтобы стоило на долгое время заклеймить его ярлыком врага. И потому после смерти Б. Л., когда можно было уже не опасаться, что он преподнесет новый сюрприз (вроде стихотворения «Нобелевская премия»), власти предпочли поместить его в пантеон советской литературы. Сурков сделал поворот на 18о градусов: объявил, что Пастернак был лично им уважаемым, честным поэтом, но подруга поэта Ивинская -«авантюристка, заставившая Пастернака писать «Доктора Живаго» и передать его за границу, чтобы лично обогатиться».
Ивинская получала гонорары, сочинив и продав преступный роман, прикрываясь чистым именем большого поэта, который и «не знал о совершавшихся злодеяниях». Легкая формула, в которую хорошо уложится и сурковская зависть, копленная годами, зависть временщика и ремесленника к большому поэту, трагический жребий которого - всегда оппозиция, именно из-за неподкупности и правдивости подлинного искусства. Найдена авантюристка - и дело с концом!
Но не так быстро! Ведь со дня Бориной смерти прошло мало времени! Еще два с половиной месяца не прошло, а деньги шли уже больше трех лет!»
Наверное, тут было еще и банальное мародерство -стремление властей завладеть уникальным архивом, который Ивинской и ее потомкам так и не вернули уже при новой, демократической власти, несмотря на реабилитацию. А если бы не было гонораров за антисоветский роман, то Ивинской и ее дочери просто пришили бы антисоветскую деятельность - в разговорах с иностранцами, которые фиксировались КГБ, всегда можно было найти достаточно крамолы.
На суде, по словам Ивинской, «из рассмотрения двух томов моей переписки с Фельтринелли прокурору становится ясно, что роман за границу передала Ивинская, а Пастернак, который все же продался милитаристам, действовал по капризу Ивинской. Кто написал роман - ему неизвестно. Вместе с тем прокурор сообщает, что за все это меня преследовать не будут, а судят с дочерью за получение ввезенных в СССР контрабандным путем советских денег». Что ж, как верно подметил Солженицын, в связи с делом Пастернака еще раз проявилась актуальность пушкинской фразы о том, что чернь «любить умеет только мертвых».
Ивинская писала в мемуарах: «Теперь, когда прошло столько лет, когда уже мертв наш благожелатель, сумасброд и авантюрист, герой моего эпистолярного романа, виновник двух раздутых томов лубянковского дела -Фельтринелли, мне хочется помолиться за упокой души этого безумного миллионера. В половине четвертого утра пятнадцатого марта нынешнего (72-го) года внимание двух крестьян в пригороде Милана было привлечено тревожным лаем дворняжки Твист. Оказалось, что к основанию опоры линии электропередач привязано несколько динамитных шашек, а возле нее лежит труп бородатого человека: в брюках армейского оливкового цвета нашли удостоверение личности на имя Винченцо Маджони. Фальшивый документ, ибо уже к вечеру того же дня официальные представители издательской фирмы объявили, что погибший - Джанджакомо Фельтринелли и что он не от несчастного случая погиб, а убит.
За исключением времени моего пребывания в лагере, наша переписка с Джанджакомо не прерывалась. И у меня еще задолго до его гибели сложилось о нем впечатление как о человеке крайне эмоциональном, увлеченном тайной ультралевой «революционной» заговорщицкой деятельностью, конспирацией, и при всем том - постоянно боящимся преследований. Известно, что незадолго до гибели он говорил своему поверенному: «Если вскоре под каким-нибудь мостом найдут обезображенный труп, не забудьте вспомнить обо мне». И еще: «Я боюсь повернуться спиной к лесу, там вполне может оказаться ружье, готовое в меня выстрелить».
Последнее, что я от него получила, - изданные им тонкие журнальчики ультрареволюционного толка и большое, написанное по-немецки, письмо. Он заботился о моих денежных делах и сообщал, что скрывается в Австрии от итальянской полиции, которая преследует его за революционную деятельность; поносил империализм и выражал уверенность в победе мировой революции.
Бедный, бедный миллионер Джанджакомо Фельтринелли, погибший за мировую революцию в возрасте всего лишь сорока шести лет...
В лагере Ольгу Всеволодовну и ее дочь спрашивали, правда ли, что они родственники Пастернака и сидят за «Доктора Живаго». По сути, это было верно.
А что бы сидеть ему в своей великолепной вилле, в сказочной голубой Италии, у поэтичного - самого поэтичного из морей - Адриатического моря!»
Вспоминая о 1935 годе, Пастернак писал своему другу философу Валентину Фердинандовичу Асмусу 3 марта 1953 года: «Тогда я был на 18 лет моложе, Маяковский не был еще обожествлен, со мной носились, посылали за границу, не было чепухи и гадости, которую я бы не сказал или не написал и которой бы не напечатали, у меня в действительности не было никакой болезни, а я был тогда непоправимо несчастен и погибал, как заколдованный злым духом в сказке. Мне хотелось чистыми средствами и по-настоящему сделать во славу окружения, которое мирволило мне, что-нибудь такое, что выполнимо только путем подлога. Задача была неразрешима, это была квадратура круга, я бился о неразрешимость намерения, которое застилало мне все горизонты и загораживало все пути, я сходил с ума и погибал. Удивительно, как я уцелел, я должен был умереть...»
В одном из писем 5 февраля 1966 года Константин Паустовский утверждал: «Скандал по поводу Пастернака был необдуманно устроен нашими руками. Он далеко не поднял наш авторитет в мире, не укрепил и не украсил наших связей и дружбы с другими народами мира, в частности с интеллигенцией, а принес только вред.
Поучительную и печальную историю нельзя забывать. За что был унижен и подвергался преследованиям этот великолепный - для тех, кто мало-мальски смыслит, что такое поэзия, поэт? Какие тугие мозги оклеветали человека, являющегося подлинной гордостью русской поэзии и русского народа? Кто придумал «дело» Пастернака, погубившее этого честного, кристально честного человека? В его книге «Доктор Живаго» нет ничего враждебного советской власти. Книгу эту можно издать у нас массовым тиражом. Кому-то, очевидно, было выгодно гонением на Пастернака подорвать авторитет советской власти и выставить нас на осмеяние. Или выгодно в этом дутом деле доказать свою верноподанность.
Нельзя допускать к решению судеб литературы людей с низким уровнем унтера Пришибеева.
... Неужели каждая критика наших недостатков может расцениваться как клевета и преступление?
Писатель имеет полнейшее право участвовать в жизни страны как гражданин, обладающий способностью созидания и критики.
Неужели за это надо судить и карать?»
Пастернак Б. Л. Собр. соч. в 5 тт. М.: Художественная литература, 1989-1992.
Бондаренко С. За то, что люди поумнели, Дмитрий Быков благодарен Путину // Киевские ведомости, 2005, 24 сентября.
Борис Пастернак и власть. 1956-1960 гг. М.: Международный фонд «Демократия», 2002.
Быков Д. Л. Борис Пастернак. М.: Молодая гвардия, 2005.
Вильмонт Н. Н. О Борисе
