К огромной печали мамы, некоторая часть книг, вывезенных из Германии (в основном другими вывозившими книги организациями) не дошла до читателей. Это происходило чаще всего по вине самих библиотек, не внесших книги из Германии в свои каталоги. Такие книги могли десятилетиями лежать штабелями в подвалах библиотек. Хотя эти книги были вывезены не мамой, но ей было горько узнать о том, как они бездарно гибнут. Это возмущало и расстраивало Маргариту Ивановну. Кажется, впервые в жизни она сталкивалась с тем, что результаты ее деятельности оказались, в некоторых случаях, не использованы. Она с тоской думала о Лейпцигском музее книги и шрифта, который практически был закрыт даже для научной элиты. Но она ничего не могла сделать — существовал режим секретности, а она всегда с этим считалась. Единственное, что ее успокаивало, это то, что книги Лейпцигского музея целы и должны находиться в хорошем состоянии, будучи запрятаны в комнату-сейф.
Маргарита Ивановна видела, как за послевоенные годы произошла эволюция мышления в отношении вывезенных из Германии книг, как у некоторых библиотечных деятелей, так и у некоторой части общественности. В период перестройки, когда заговорили о трофейных книгах, прошло уже 40 лет после окончания войны, сменились два поколения, стали забываться ужасы войны.
В ноябре 1946 года мама вернулась из Германии в Москву в свое родное детище — Государственную центральную библиотеку иностранной литературы. Вернулась к любимому мужу, к семье. Командировка в Германию была очень тяжелой для нее, как в физическом, так и в моральном плане. С одной стороны, она представляла правительство страны и российские библиотеки в Германии и выполняла свой долг, с другой — ее мучил страх за свою Библиотеку, которую она покинула на 1,5 года. Она боялась, что какому-нибудь партийному или государственному ортодоксальному чиновнику взбредет в голову, что Библиотека "рассадник тлетворной западной культуры", и ГЦБИЛ закроют.
Ее мучила разлука с мужем, состояние полного одиночества, крайняя усталость. И ко всему этому прибавлялась отвратительная, склочная атмосфера, активно разжигаемая музейщиками в "группе культуры". Пережив страх 1937 года, Маргарита Ивановна боялась склок и их зачинщиков. Она всегда помнила, как еще в середине 1920-х годов она как-то ехала в трамвае "А" в Наркомпрос вместе с будущим Генеральным Прокурором СССР, а в то время членом коллегии Наркомпроса РСФСР А.Я.Вышинским. Стоя на задней площадке трамвая, Маргарита Ивановна жаловалась ему на склоку, затеянную одной из сотрудниц Библиотеки в отношении честных, преданных делу сотрудников Библиотеки. И здесь, как мама рассказывала, Вышинский изложил свой принцип в отношении склок: "В склоке обе стороны виновны". Вспоминая эти слова, мама добавляла: "При том, что зачинщик склоки — провокатор и профессионально ведет склоку к логическому концу — чисткам и процессам 30-х годов". Еще мамину жизнь в Германии отравляла неопределенность сроков возвращения в Москву. Вот-вот все закончится и можно будет уехать домой, но это "вот-вот" протянулось 1,5 года. Измученная, державшаяся только за счет огромного нервного напряжения, она наконец в ноябре 1946 года вернулась в Москву.
В заключение хочется еще раз повторить: для того чтобы объективно судить о вывозе книг из Германии в 1945–1946 годах, следует представить обстановку и атмосферу конца войны и двух первых послевоенных лет, понять, соответствующую времени, психологию советских людей. Может быть, в отдельных случаях и преобладали эмоции над здравым смыслом, но на то были война и полная подчиненность советских людей государственной воле. Всем было ясно: Германия должна компенсировать ущерб, нанесенный Советскому Союзу, в том числе и в области библиотечного дела.
Постановление правительства о ГЦБИЛ
Сразу после окончания войны произошли изменения в деятельности Библиотеки. Обучение иностранным языкам перестало быть делом ГЦБИЛ, так как появилось множество специальных учебных заведений и курсов иностранных языков. Основное внимание мы стали уделять читателям, знающим иностранный язык и желающим повысить свои языковые познания. Начиная с 1945 года появились кружки чтения классиков иностранной литературы, разговорной практики, семинары по изучению научной грамматики, технике перевода и т. д. Кружки посещали люди разных профессий — научные работники, аспиранты, преподаватели вузов, студенты, артисты, военные, инженерно-технические работники и др. В первую очередь Библиотека сочла необходимым организовать сеть семинаров для преподавателей, готовящихся к сдаче кандидатских экзаменов и к защите диссертаций. Позднее были организованы специальные семинары для педагогов языковых вузов. Была установлена деловая связь с Министерством высшего образования, и Библиотека стала базой, где преподавателям иностранных языков вузов оказывалась необходимая методическая и научно-библиографическая помощь. В 1946 году в Библиотеке был организован специальный зал для педагогов, который и явился центром, где сосредоточилась эта работа.
Возникла новая форма деятельности, так называемые методические чтения, на которых преподаватели иностранных языков вузов обменивались накопленным методическим опытом, как-то: составление программ по обучению иностранным языкам, принципы построения учебников, критика отдельных методов преподавания языков. На этих методических чтениях проводился также критический анализ наиболее популярных учебников иностранных языков, многие из которых обсуждались еще в рукописи.
К обсуждению всегда привлекались авторы, и результаты дискуссий отражались в прессе. Обсуждались, например, учебники С.П.Суворова, А.Н.Шевалдышева, В.Р.Гундризера, М.А.Данциг — по английскому языку; И.В.Рахманова и К.М.Погодилова — по немецкому языку; Л.П.Милициной — по французскому языку и др. На методических чтениях рассматривались также тематические вопросы преподавания иностранных языков. При Библиотеке силами крупнейших специалистов устраивались систематические консультации по методике преподавания иностранных языков.
Большую работу для педагогов иностранных языков провел лекторий Библиотеки. Устраивались лекции известных языковедов и методистов. Особой популярностью пользовались лекции Н.С.Чемоданова, И.В.Рахманова, М.В.Сергиевского, В.С.Виноградова, Э.Г.Ризель, К.А.Ганшиной и др.
В 1946 году Постановлением СМ СССР за подписью Сталина было организовано на правах министерства Издательство иностранной литературы (ИЛ) при СМ СССР. В документах Госплана СССР оно проходило отдельной строкой. В этом же Постановлении были отменены валютные ассигнования на покупку иностранной литературы всем библиотекам, за исключением трех — Библиотеки им. Ленина, Библиотеки АН СССР и Публичной Библиотеки им. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде. Выписка иностранной литературы сосредоточилась в издательстве. Мы остались без валюты и, значит, без возможности пополнения фонда Библиотеки новой литературой. Несколько лет мы еще могли бы просуществовать. ГЦБИЛ значительно пополнила свои фонды за счет трофейной литературы из Германии, пожертвований из США ("Дар американского народа") и других источников. Но эти фонды надо было систематически пополнять современной литературой и текущей периодикой. Было очевидно, что наших резервов хватит ненадолго, а дальше без поступления валюты мы не сможем обслуживать науку и культуру. Одним Шекспиром и Шиллером Библиотека жить не могла. Я понимала, что есть Постановление, при том за подписью Сталина, и всякие мои хлопоты о выделении ГЦБИЛ валюты — бесполезны. Это было не только решение Сталина, но, как говорили, и его идея: он хотел иметь издательство, управляемое и контролируемое им самим. Во главе издательства встал крупный советский литературовед Борис Леонтьевич Сучков.
