‹…›
15 ноября
Всю ночь провел император наблюдая за переходом войск, заставляя ускорять шествие и восстановляя на местах ежеминутно нарушаемый порядок. Когда ему приходилось хотя бы на короткое время удаляться, его заменял Мюрат, Бертье или Лористон.
Ночью Ней переправился через реку, утром Клапаред присоединился к нему на правом берегу.
Бесконечные переходы последних дней сделались гораздо затруднительней, вследствие усилившегося холода, и слабые силы войска вновь подверглись испытанию, так что количество солдат все уменьшалось, а число беглецов прибавлялось. В ночь с 14-го на 15-е нужда обратила людей в варваров. Люди чуть не насмерть дрались за краюху хлеба, за щепотку муки, за кусок лошадиного мяса или за охапку соломы. Когда кто-нибудь, весь продрогший, хотел подойти к огню, его грубо отталкивали, говоря: «Пойди, сам тащи себе дров!» Иной, страдая от жажды, тщетно вымаливал у товарища, который нес целое ведро воды, хоть один глоток, получая в ответ оскорбительные слова и отказ в самой грубой форме. И все это происходило между людьми порядочными, которые до сих пор питали друг к другу чувство искренней дружбы! Надо сказать правду, что этот поход (в чем заключался весь его ужас) убил в нас все человеческие чувства и вызвал пороки, каких в нас раньше не было!
Среди ночи мы должны были покинуть высоты Неманицы. Большинство отставших, будучи слишком слабы, чтобы следовать за нами, разбежались и принуждены были остаться, а потом уже присоединиться к дивизии Партоно. Эта дивизия должна была выйти из Лошницы и быть теперь следом за нами, на пути в Борисов…
В час пополудни Наполеон, в сопровождении своего штаба, императорской гвардии, дивизионов Жирара и Денделя и корпуса Виктора, перешел мост и перенес главную квартиру в маленькую деревушку Занивки, лежавшую среди леса, в одной миле от моста и поблизости от дороги на Борисов.
Благодаря тому, что эти войска вышли из расположенной налево от дороги деревни, многие хижины освободились, и в одной из них вице-король устроил свою главную квартиру, в остальных же постарался разместить оставшихся в полках солдат.
В 3 часа дня прибыл Даву и занял на возвышенностях ту позицию, которую мы только что покинули. Наши солдаты мирно отдыхали, как вдруг, около 4 часов дня, на дороге к Дубену появился отряд из корпуса Витгенштейна, с несколькими пушками позади, и внезапно стал надвигаться на тяжелую артиллерию Виктора, стоявшую на равнине под нами. Мы бросились к оружию и, кинувшись навстречу неприятелю, после короткой и сильной схватки, стоившей жизни многим храбрецам, победили. После этого мы возвратились в наши хижины, но они оказались занятыми толпой беглых, и только при помощи кулаков нам удалось отвоевать себе место для отдыха.
Во время этих споров наступила ночь.
Эта новая битва, а главное – далекое расстояние, в каком находилась от нас дивизия Партоно, сильно обеспокоили императора, который боялся за безопасность мостов. Он вернул на левый берег дивизию Жирара и поручил Виктору организовать для охраны перехода очередное дежурство и разослать по всем направлениям сторожевые пикеты, во избежание всяких неожиданностей. Вице-король подошел уже близко и возвестил через своего штабного офицера, что 4-й корпус может перейти мост, приблизительно около 8 часов вечера. Приказ этот не был объявлен во всех хижинах, так что многие по неведению, а другие по лени и беспечности остались.
Остаток королевской гвардии, около 500 человек, последовал тотчас же за принцем…
Некоторое время, приблизительно двадцать минут, мост оставался свободен. Потом подошли вместе 1-я и 2-я дивизии и перешли мост повзводно, по пять-шесть человек в ряд. Спустя четверть часа мост опять был свободен, а затем уже пришла дивизия Пино. По собранным мной документам, состав нашей армии в наличности был тогда около 32 500 пехотинцев и 4 тысячи кавалерии.
16 ноября
Зембин
Почва позади сожженной деревни, где мы стояли лагерем, была сплошным болотом до самой реки. Чтобы пройти, не увязнув и не провалившись, приходилось выискивать более замерзшие места. Такая была темь, такой ветер, снег, сырость и холод, что мы принуждены были все время двигаться и бегать, чтобы не замерзнуть…
В остальную часть ночи с 15-го на 16-е Даву со своей артиллерией и с артиллерией итальянской армии перешел на правый берег. На левом же берегу и в Борисове оставалась только дивизия Партоно и бригада кавалерии Далейтра. На высотах Студянки стояла дивизия Жирара и бригада легкой кавалерии под командой Фурнье – всего было 6 700 пехотинцев и 900 кавалерии, огромное количество отставших солдат и, наконец, повозки, которые не успели или не желали переправиться через реку.
Целью императора было, главным образом, привлечь внимание противника на низовья Березины и свободно соорудить мосты у Студянки. Достигнув же этого, император нашел ненужным оставлять французский арьергард в Борисове и дал приказ всем соединиться с передовыми отрядами.
Установив, насколько было возможно, некоторый порядок в толпе отсталых солдат и тех лентяев, которых нельзя было никак принудить выступить в поход и перейти мосты, которые были свободны в течение части ночи, Партоно вчера в 2 часа дня уже собрался выступить, как вдруг явился офицер генерального штаба и, по своему ли побуждению или в силу данного приказания, объявил ему, что он должен ночевать в Борисове. Несчастная ошибка!
Это поставило вскоре в самое отчаянное положение французского генерала.
Слыша все время пушечные выстрелы со стороны дороги, по которой мы должны были отступать, и видя кучу возов и множество солдат, быстро бегущих, мы подумали, что Партоно захватили врасплох и отрезали от армии. Тем более что бегущие рассказывали, что там прошел слух, что все войска перешли мосты и их уже сожгли, а эта злополучная дивизия была предназначена Наполеоном заранее в жертву, чтобы дать своей армии возможность своевременно отступить. Через несколько минут мы узнали, что русские в огромном числе заставили Партоно сдаться.
Сегодня утром, 16-го, на рассвете, сражение завязалось на обоих берегах. До сих пор переходы через мосты совершались в большом порядке, но когда услышали пушечные выстрелы и получили известие, что дивизия Партоно попала в руки неприятеля, а Витгенштейн приближается, то женщины с поклажей, мужчины, фуры, пушки – все бросилось на узкие проходы мостов и сразу загромоздило их. Нельзя описать того смятения, шума и беспорядка, какой произошел там.
Тщетно старались офицеры и солдаты успокоить обезумевших людей и заставить выслушать их. Все усилия были напрасны, и это только еще более мешало и задерживало толпу. Сумятица и толкотня были невообразимые! Угрозы офицеров и уговоры ни к чему не привели.
