Немцы защищались вяло: или нечем было, или маловато их находилось в селе. Словом, после драпа по распутице противник к обороне готов не был. Когда передние тридцатьчетверки, ведя огонь, приближались уже к окраине, в центре села началось движение: вверх по крутой улочке, буксуя в грязи, поползли друг за другом серые приземистые «Артштурмы». Я насчитал их шесть. Они поднимались откуда-то из балки, пересекающей село. Между хатами, пригибаясь, замелькали фашистские солдаты.
Пехотинцы наши, успевшие каким-то образом очутиться в Багве раньше своих танков, выкатили прямо на середину улицы сорокапятку и открыли огонь по немецким самоходным установкам, медленно уползающим за бугор. Одна из них взорвалась на самом перевале, между двух хаток. Правая хата при взрыве обрушилась.
Примерно через час противник оставил село, танки устремились вслед, стреляя на ходу. Наша машина оказалась перед неглубокой балкой, засыпанной глубоким снегом. На самой середине балки тихо струилась в сторону села темная вода, и я повел самоходку влево, в объезд. Когда балка несколько сузилась и склоны ее сделались более пологими, помпотех, оставляющий нас только во время боя, показал рукой прямо поперек лога. Я заколебался, остановил машину и заявил Яранцеву, что садиться в болото мне что-то не хочется, хватит и того спуска под Лысянкой, но помпотех, насмешливо улыбаясь, строго прищурил глаза и отрезал: «А мне кажется, что за машину отвечает старший. Так что механик-водитель может спокойно выполнять приказание. Вперед!» Подчиняюсь скрепя сердце: вдруг в балке не просто талая вода, а речка? Самоходка резво скатывается вниз, достигает темной полосы, погружается постепенно до крыльев в воду, смешанную со снегом, но продолжает ползти вперед. Держу ровный газ, ведя машину строго по прямой. Хоть бы вывезла! Однако гусеницы начинают пробуксовывать, скорость сходит на нет, и машина застревает в заболоченной пойме речки (это был, увы, уже знакомый нам Гнилой Тикич!). Ругаю себя на чем свет стоит и тут же даю себе страшную клятву: не соваться в неразведанные низины, несмотря ни на чьи приказы, если в этом не будет крайней необходимости. Уважение к Яранцеву с этого дня у нас заметно поубавилось: второй раз из-за этого «злого гения», свалившегося на наши головы, приходится м...ся.
Помпотех первый спрыгивает с крыла на берег, следом вылезает из машины экипаж. Обсудили положение и решили попробовать вылезти самостоятельно: все равно помощи ждать неоткуда. К счастью, машина застряла, уже зацепившись передними катками за берег. Нужны только бревна и проволока. Осмотрелись: через поле, прямо по ходу, метрах в шестистах, – реденькая посадка. Захватив пилу с топором, отправились туда впятером. Вдовина оставили вычерпывать воду из отделения управления, чтобы не затопило аккумуляторы: иначе не заведешь двигателя. Корма увязла глубоко, и, хотя машина сидит с сильным наклоном назад, вода уже добралась до рубки и продолжает прибывать.
Валили деревья, очищали их от сучьев и таскали заготовленные бревна до самых сумерек. К концу работы я почувствовал неприятную дрожь в коленях. Во время одного из рейсов Яранцев обратил внимание на чьи-то косолапые следы, отпечатанные на влажном снегу, и язвительно сострил по адресу их хозяина. Так как все очень устали и к тому же тащились, горбясь под грузом, смеяться было трудно. Сбросив бревно с плеча на берегу Тикича, выпрямляю спину и облегченно вздыхаю, утирая пот. Из снятого с головы шлемофона валит пар. Передохнув, снова поворачиваюсь лицом к рощице и неожиданно для себя обнаруживаю, что дорожка следов, по-индейски повернутых носками внутрь, оставлена не кем иным, как мною. Подавленный сознанием собственной неполноценности, стараюсь шагать, разворачивая носки сапог слегка наружу.
Когда нами было сделано четыре или пять концов к роще и обратно, мы решили послать опытного Ефима Егорыча, на гражданке колхозника, в Багву, в сильраду, то есть в сельсовет, просить помощи. Подкрепление нам дали: уже в темноте из села пришли, предводительствуемые нашим заряжающим, два крепких еще старика и пять женщин. Ах, молодчина земляк! Он понравился мне с самой первой встречи в учебном полку.
Вдесятером сходили за бревнами еще два раза. Теперь их хватит. Спать отправились в село, а Вдовина и Ефима Егорыча оставили вычерпывать воду из машины, потому что снимать аккумуляторы нельзя: надо часто прогревать двигатель, картер которого весь погружен в ледяную воду. Аккумуляторы понадобятся и утром при заводке: на сжатый воздух надежда плоха, да притом и неизвестно, сколько раз заглохнет мотор при самовытаскивании.
Ночью мы с Сехиным сменили наводчика с заряжающим. Работать пришлось непрерывно, а всего было поднято из башни наверх более двух тысяч ведер воды, но зато боевое отделение было спасено от затопления.
Утром приступили к осуществлению задуманного плана, однако вылезти из речки удалось лишь к вечеру. Вытаскивались давно известным, испытанным способом. Сперва уложили на берегу перед машиной, поперек гусениц, в полуметре одно от другого, несколько бревен, потом крепко связали эти бревна между собой стальной проволокой, сорванной с телефонных столбов на большаке. Получился настил, который надо затянуть под гусеницы, чтобы машина встала на твердую опору. Еще раз проверили длину настила: она должна быть хоть на метр больше длины самой машины. После этого первое бревно, лежащее под ленивцами, прикрепили проволокой к наружным краям траков обеих гусениц. Можно начинать! Включаю первую ускоренную передачу (старая КПП не позволяет воспользоваться замедленной), и мощным рывком машина втягивает с полметра настила под себя, а сама чуть подается вперед. Двигатель, конечно, тут же глохнет. После нескольких таких рывков весь наш настил оказался под гусеницами. Без этой предварительной операции нельзя приступать к самовытаскиванию в топком месте: посадишь машину еще глубже. Когда первое бревно настила смяло крылья позади, ребята перерубили проволоку и отделили настил от гусениц, а затем под ленивцами крепко-накрепко привязали новое бревно, самое толстое. Втягивая его под себя, цепляясь им за грунт и за настил, самоходка должна выйти на твердое место. Пока ребята проделывали эту работу под руководством помпотеха, я с тревогой принюхивался к резкому запаху подожженных прокладок на дисках главного фрикциона, слазил в трансмиссию, пощупал барабан главного – и отдернул руку. Нет, так вовсе угробить сцепление можно! Трогаться-то приходится на скорости около пятнадцати километров, да еще и рывком. Решаю поэтому дальше дергаться с бортовых. Бортовой и раздобыть в случае чего, и сменить легче. Для этого оба рычага поворота отвожу назад, во второе, крайнее положение, и ставлю на стопор, чтобы освободить руки. Теперь КПП отключена от бортредукторов, так что гусеницы останутся неподвижными, когда при работающем двигателе включить передачу. Вот Яранцев уже подает рукою сигнал «вперед» и отскакивает в сторону.
