Для Сталина перебежчик — явный враг, а на самом деле он мог быть антифашистом, желавшим поражения Гитлеру и ради этого рисковавшим своей жизнью.
Неизвестно, как сложилась судьба солдата. Скорее всего, он погиб, поскольку даже генерал армии вряд ли рискнул бы избавить его от сталинской кары.
6. На встречах с военачальниками Сталин нередко рекомендовал им «дать в морду», «набить морду», «бить в зубы» провинившимся подчиненным. Некоторые из них взяли на вооружение эти «советы» вождя.
7. Жданов и Жуков, докладывая Сталину о положении на Ленинградском фронте, сообщали о том, что немецкие войска, атакуя наши позиции, гнали перед собой женщин, детей и стариков, ставя тем самым в исключительно трудное положение обороняющихся.
Сталин среагировал быстро и жестко:
«Говорят, что немецкие мерзавцы, идя на Ленинград, посылают впереди своих войск стариков, старух, женщин, детей…
Говорят, что среди ленинградских большевиков нашлись люди, которые не считают возможным применить оружие к такого рода делегатам.
Я считаю, что если такие люди имеются среди большевиков, то их надо уничтожать в первую очередь, ибо они опаснее немецких фашистов. Мой совет: не сентиментальничать, а бить врага и его пособников, вольных или невольных, по зубам… Бейте вовсю по немцам и по их делегатам, кто бы они ни были, косите врагов, все равно, являются ли они вольными или невольными врагами…
Продиктовано 04 ч. 21.09.41 т. Сталиным.
Б. Шапошников». (Дм. Волкогонов. «Катастрофическое начало». Журнал «Октябрь», 1989, № 7.)
Здесь жестокость особого рода — «бить по зубам» своих соотечественников — беззащитных стариков, детей, которых под дулом автоматов гнали перед собой наступавшие фашисты. Это — омерзительно, не поддается пониманию!
«Гуманиста» Сталина не мучили угрызения совести, не стояли перед его глазами тени поверженных им сотоварищей по борьбе и власти. Он не слышал из прошлого голосов жены и ликвидированных им родственников. В его интеллекте, чувствах были заморожены центры, которые должны были реагировать на проявления общечеловеческой нравственности.
8. 15 октября 1941 года было издано Постановление Государственного Комитета Обороны «Об эвакуации столицы СССР г. Москвы»:
«Ввиду неблагоприятного положения в районе Можайской оборонительной линии, Гос. Комитет Обороны постановил:
…4. В случае появления войск противника у ворот Москвы поручить НКВД — т. Берии и т. Щербакову произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализацию)».
Кто-нибудь из руководства страны и Москвы представлял себе, а как бы жили дальше несколько миллионов москвичей, если бы все это было действительно взорвано?
9. О второй волне репрессий военачальников.
24 июня 1941 года генерал армии, замнаркома обороны К.А.Мерецков был арестован. По признанию одного из наиболее кровавых палачей, арестованного в 1955 году, Льва Шварцмана, к Мерецкову применяли физические методы воздействия с целью получения признания, что он являлся участником военного заговора, в частности сговаривался с Уборевичем и Корком «дать бой Сталину».
Затевался новый грандиозный «процесс военных», в который, кроме Мерецкова, входили: нарком вооружений Б.Л. Ванников; помощник начальника Генштаба, дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Я.В. Смушкевич; начальник управления ПВО, Герой Советского Союза генерал-полковник Г.М. Штерн; начальник управления ВВС, Герой Советского Союза генерал-лейтенант П.В. Рычагов; командующий войсками Прибалтийского Особого военного округа генерал-полковник А.Д. Локтионов; заместитель начальника Главного артиллерийского управления НКО СССР генерал Г.К. Савченко; начальник Военно-воздушной академии генерал-лейтенант Ф.К. Аржанухин; Герой Советского Союза генерал-майор авиации И.И. Проскуров; видный артиллерийский конструктор Я.Г. Таубин и многие другие.
Их место в эти судьбоносные для страны дни оказалось не на фронте, а в тюрьме.
В тот же день, 24 июня 1941 года, прямо на летном поле, была арестована жена Рычагова, известная летчица майор Мария Нестеренко. Ее обвинили: «…не могла не знать об изменнической деятельности своего мужа».
Искать какую-либо причину, побудившую именно в этот напряженнейший момент предпринять столь безумную акцию, — безнадежное дело. Просто запущенная на полный ход машина уничтожения остановиться не могла.
В сентябре 1941 года по распоряжению Сталина были освобождены из заключения Ванников, Мерецков и еще десятка полтора видных деятелей оборонной промышленности. Прямо из камер их возвратили в свои кабинеты, а некоторых, например Мерецкова, доставили к Сталину, который «сочувственно» поинтересовался самочувствием собеседника.
Зверски избитые заключенные (кроме Локтионова, героически выдержавшего все пытки) «признали» в конце концов то, чего от них добивались.
Впоследствии Берия признал: «Для меня несомненно, что в отношении Мерецкова, Ванникова и других применялись беспощадные избиения. Это была настоящая мясорубка. Таким путем вымогались клеветнические показания».
Поскольку немцы приближались к Москве, в ночь на 16 октября центральный аппарат НКВД был эвакуирован в Куйбышев. Туда же перевезли и наиболее важных подследственных. Вскоре последовало письмо Берии: следствие прекратить, суду не предавать, немедленно расстрелять. Прилагался список — 25 человек.
Утром 28 октября 1941 года из ворот куйбышевской тюрьмы выехали 5 закрытых машин с заключенными. Приводился акт о расстреле 20 заключенных:
«Акт. Куйбышев, 1941 г., октября 28 дня, мы, нижеподписавшиеся, согласно предписанию Народного комиссара внутренних дел СССР, генерального комиссара государственной безопасности тов. Берия Л.П. от 18 октября 1941 г. за № 2756/Б, привели в исполнение приговор о ВМН — расстрел в отношении следующих 20 человек осужденных (приводятся их фамилии, имена и отчества).
Подписали: старший майор госбезопасности Баштаков, майор госбезопасности Родос, старший лейтенант госбезопасности Семенихин».
Пятеро других арестованных в то время оказались в Саратове. Их расстреляли тогда же — за городом. Среди этих пяти был М.С. Кедров, старый чекист, незадолго до того оправданный Военной коллегией Верховного суда СССР. Однако в архиве вместо оправдательного приговора лежит составленный задним числом документ об исполнении несуществующего приговора к расстрелу.
Уничтожали ни в чем не повинных полководцев, создателей оружия. Трое из них были расстреляны вместе с женами.
