И все же мощь Англии и ее амбиции возрастали. В середине XVII века на мировых торговых путях властвовали голландцы, но английские моряки и купцы рвались вступить с ними в соперничество – три войны на море поколебали голландское превосходство. Позже, во время войны за Испанское наследство, Джон Черчилль, герцог Мальборо, одержал в бою четыре крупные победы над французскими войсками, осадил и взял считавшиеся неприступными, крепости и едва не выгнал Короля-Солнце из самого Версаля; правда, окончательную победу буквально вырвали у него из рук – английское правительство постановило прекратить войну. Тем не менее Англия восторжествовала, и не только над Францией, но и над собственной союзницей, Голландией. Длительная война истощила даже великолепно налаженное хозяйство богатых голландцев. Их положение было куда уязвимее, чем у островитян-англичан, и пока шли боевые действия, обширная заморская торговля Голландии резко сократилась, а английская тем временем расширялась и процветала. Соотношение сил двух держав, почти равных в XVII столетии, стремительно изменялось в восемнадцатом. Голландия быстро слабела и скоро скатилась до уровня малозначительного государства. Англия же вышла из войн под водительством герцога Мальборо владычицей океанов, а ее морская мощь позволила создать мировую империю с колониями по всему земному шару.
Визит Петра в Англию пришелся как раз на ключевой момент ее превращения в великую державу. Рисвикским миром завершилась первая большая война с Людовиком, в результате которой удалось сдержать Короля-Солнце в его прежних границах. Последняя схватка, война за Испанское наследство, должна была начаться еще через четыре года, а в Англии уже бурлили силы, благодаря которым герцог Мальборо впоследствии одерживал победы на суше, а королевский флот стал повелителем морей. По уровню доходов от торговли Англия пока еще не могла соперничать с плодородной Францией, но у нее имелось одно бесспорное преимущество – островное положение. Безопасность страны обеспечивалась не системой крепостей, наподобие той, что Голландия содержала в Испанских Нидерландах, а морскими волнами и флотом. И как ни дорого обходился флот, он все-таки был дешевле сухопутных войск и цитаделей. Да, Людовику удавалось ставить под ружье одну за другой великолепные французские армии, но при этом его народ изнемогал под непосильным бременем налогов. В Англии же утвержденные парламентом налоги были тяжелы, но не сокрушительны. Европа изумлялась жизнестойкости английской экономики и очевидному богатству британской казны. Конечно, это государство не могло не поразить прибывшего туда монарха, который задался целью поднять свой народ с его примитивным аграрным хозяйством на новый экономический уровень и ввести его в современный мир.
* * *
Петр никогда не плавал на таком большом военном судне, как корабль флота его величества «Йорк», и пока длился суточный переход через Ла-Манш, с интересом наблюдал, как им управляют. Штормило, но царь оставался на палубе, непрерывно задавая вопросы. Несмотря на то что громадные волны швыряли корабль во все стороны, Петр настоял, чтобы ему разрешили взобраться на реи и осмотреть оснастку.
Ранним утром следующего дня маленькая эскадра приблизилась к берегам Суффолка, и береговые форты салютовали ей из пушек. В устье Темзы Петр и адмирал Митчелл перешли с «Йорка» на яхту поменьше под названием «Мэри». В сопровождении еще двух кораблей она отправилась вверх по Темзе и утром 11 января бросила якорь возле Лондонского моста. Здесь Петр пересел на королевскую барку, которая прошла на веслах еще выше по течению, к пристани на Странде. Его встретил камергер двора и приветствовал от имени короля Вильгельма. Петр отвечал по-голландски, а владевший голландским адмирал Митчелл выступал как переводчик. Петру очень понравился адмирал, поэтому он первым делом попросил короля, чтобы именно Митчелл был приставлен к нему для официального сопровождения и в качестве переводчика на все время пребывания в Англии.
Первые свои дни в Лондоне Петр прожил в доме 21 по улице Норфолк. По его настоянию дом выбрали маленький и скромный, с выходом прямо на берег реки. Через два дня после приезда царя король нанес ему неофициальный визит. Он приехал в незаметном возке и застал царя одетым по-домашнему, в спальне, которую тот делил с четырьмя своими спутниками. Монархи начали беседовать, но вскоре Вильгельм почувствовал, что в крохотной комнатке слишком жарко и душно, – его астма напомнила о себе. Петр, едва приехав, сразу же, по московскому обыкновению, закрыл окно – в России из-за холода двойные рамы наглухо заделывают и не открывают с ранней осени до поздней весны. Борясь с удушьем, Вильгельм попросил распахнуть окно и полной грудью вдохнул чистый, холодный воздух, хлынувший в комнату.
23-го числа Петр с адмиралом Митчеллом и двумя русскими спутниками поехал в Кенсингтонский дворец, чтобы впервые нанести визит Вильгельму как королю Англии. Эта встреча оказалась продолжительнее их кратких бесед в Голландии или в тесной каморке Петра на улице Норфолк. Их никогда не связывала задушевная дружба – слишком велика была пропасть между двадцатипятилетним царем, полным жизни, не особенно отесанным, привыкшим к неограниченной власти, и одиноким, усталым, печальным английским королем, – и все-таки Петр привлекал Вильгельма. Энергия и любознательность царя произвели на него яркое впечатление, и к тому же Вильгельм не мог скрыть, что ему приятно восхищение Петра его персоной и подвигами. Как политик, всю жизнь создававший межгосударственные союзы, он с удовлетворением увидел, что Петр исполнен враждебности к его давнишнему врагу, Людовику XIV. Что до Петра, он по-прежнему чтил своего голландского героя, невзирая на то что ни возраст, ни характер Вильгельма не располагали к дружественному сближению.
После разговора с королем Петра представили наследнице престола, тридцатитрехлетней принцессе Анне, которой через четыре года суждено было сменить Вильгельма у власти. По настоянию короля Петр остался на бал, хотя, чтобы сохранить инкогнито, лишь наблюдал за происходящим через окошко в стене бального зала. Его восхитило устройство ветрового прибора, установленного в галерее Кенсингтонского дворца. Прибор соединялся тягами с флюгером на крыше и указывал направление ветра. Позднее Петр установил такой же прибор в своем маленьком Летнем дворце у Невы, в Санкт-Петербурге.
Во время этой же встречи Вильгельм уговорил Петра позировать художнику Годфри Неллеру, Написанный им портрет, по отзывам современников, отличался необычайным сходством с оригиналом. Сегодня портрет висит в Королевской галерее того самого Кенсингтонского дворца, где три сотни лет назад зашел разговор о его создании.
