Членов Политбюро волнует совсем другое: а если Горбачева не выберут?
«Лукьянов. С этими чурками (народными депутатами) разве договоришься. Они что захотят, то и будут делать. Что для них ЦК? Они сами себе ЦК. Будут делать все, чтобы не набралось 2/3 голосов за избрание президента.
Фролов. Нужно обязывающее постановление пленума для депутатов — членов КПСС. Если нет, то зачем тогда собирать пленум, зачем вообще нужен такой ЦК?»
Забытый ныне всеми, кроме историков, член Политбюро Фролов правильно ставит вопрос: зачем вообще нужен такой ЦК, который уже проголосовал за фактическое самоустранение партии от власти? Но хоть «своего» президента он провести на съезде может? Заставить членов партии на съезде голосовать за Горбачева! (А членов партии — подавляющее большинство, процентов наверняка девяносто.)
Съезд открывается. Горбачев произносит речь о необходимости введения поста президента СССР. Депутат Алкснис выступает с призывом: проводить выборы только на альтернативной основе. Первая стрела в Горбачева запущена. ЦК маневрирует: горбачевские соратники выставляют свои кандидатуры: премьер Рыжков и министр внутренних дел Бакатин. Перед голосованием оба, как по команде, дают себе самоотвод. Но «чурки» (как в воду глядел Лукьянов!) не дремлют: никого не спросясь, «ни маму, ни папу», никому не ведомый депутат из Кемеровской области, да еще с грузинской фамилией Авалиани[10] вдруг выставляет свою кандидатуру! Зал замирает от такой наглости и восхищенно аплодирует самозванцу.
Пресс-секрбтарь Горбачева (а тогда сотрудник Международного отдела ЦК) Андрей Грачев спрашивает в кулуарах своего патрона Яковлева, напряженного, красного, почти взмокшего от непредвиденной скользкости ситуации: мол, Александр Николаевич, зачем весь этот балаган, не лучше ли было Михаилу Сергеевичу выставить свою кандидатуру на всеобщих выборах? И эффект был бы гораздо больше!..
— А ты уверен, что его выберут? — мрачно глядя себе под ноги, говорит Яковлев.
В конце концов кандидатура Горбачева проходит: за него голосуют 59 процентов народных депутатов.
Вся эта чехарда с конституционными нормами, с двумя турами голосования, с увещеваниями и давлением на депутатский корпус, который видит вся страна, с игрой в альтернативных кандидатов — оставляют в душе Горбачева не самый лучший осадок. И очень скоро этот осадок всплывет.
Выборы Ельцина в народные депутаты России в Свердловске и выборы Горбачева президентом СССР происходят одновременно, в марте 1990 года.
Для того времени два этих события несопоставимы. Всего лишь один из российских депутатов ведет свою предвыборную кампанию в масштабах одной области. И высший законодательный орган страны впервые в истории выбирает президента всей страны.
Однако сегодня, глядя уже из нового века, другими глазами, мы можем сравнивать и делать выводы.
То, что делает Горбачев на съезде — это сложный, хитроумный политический маневр. Формально он исполнен безукоризненно. Отныне Горбачеву принадлежит вся полнота власти в стране. Он может больше не опасаться пленумов ЦК и заседаний Политбюро, каждое из которых для него превращалось в сложнейшую интригу, он может не бояться даже приближающегося XXVIII съезда КПСС (как выяснилось, действительно исторического, потому что — последнего), на котором его должны переизбрать — или не переизбрать — генеральным секретарем.
Отныне компартия — лишь составляющая политического процесса, которым он руководит полностью и безраздельно. Теперь все его действия, направленные на поддержание стабильности в стране, борьбу с сепаратизмом республик, любые радикальные реформы в области экономики, — облечены в броню подлинной, несомненной легитимности. Он может делать все, что угодно, он — президент!
Но в живой реальности эта очередная политическая победа Горбачева наполнена горечью разочарований и привкусом какого-то невольного лицемерия, слабости и страха.
Выборы главы государства (пусть и не всенародные, но юридически вполне корректные — путем голосования народных депутатов) происходят с каким-то тревожным, леденящим душу скрипом. Даже здесь, на съезде, где всё управляется и всё управляемо, где с депутатами непрерывно ведут работу опытные сотрудники горбачевского аппарата, где в кулуарах делят будущие посты и привилегии и где в президиуме царит полное единомыслие, — Горбачева выбирают с немалым трудом, со второй попытки, после отчаянных призывов академика Дмитрия Лихачева, когда он практически умоляет депутатов (с высоты своих лет и жизненного опыта) «не раскалывать страну».
Удивительная картина!
Побледневший и встревоженный следит Горбачев за цифрами поименного голосования. О такой ли демократии он мечтал?
Однако партия, которая с весны 1990 года перестала быть главной опорой государства, то есть, по сути дела, перестала быть государственной организацией, не могла, конечно, безропотно и безвольно дожидаться решения своей участи. В ней начинают происходить очень бурные политические процессы.
Во-первых, формируется так называемая «Демократическая платформа в КПСС». В нее входят и некоторые известные народные депутаты — Ельцин, Бурбулис, Собчак, Травкин и др.
Ни один «демократ» из Политбюро или ЦК в «платформу», разумеется, ни ногой. Больше того, ЦК выступает с гневным письмом, в котором рекомендует исключать раскольников из рядов партии.
С другой стороны, в марте этого же года создается Коммунистическая партия РСФСР, которая выбирает своим председателем Ивана Кузьмича Полозкова, первого секретаря Краснодарского крайкома, человека крайне реакционных взглядов.
И Компартия РСФСР, и сам Полозков появляются на политической сцене лишь с одной целью — помешать избранию Ельцина Председателем Верховного Совета РСФСР (а эту цель Б. Н. публично декларирует на выборах).
Ничем другим Полозков известен не был — ни до, ни после. Он не был популярным секретарем крайкома, не стал популярным политиком, он был обычным, рядовым советским функционером. Однако вся его речь, весь облик, выражение лица, отдаленно напоминавшее героя советских комедий (амплуа «бюрократ»), соответствовали одному общественному настроению, одному импульсу, который витал в воздухе, — неприятию перемен, реформ, политического процесса, как такового.
Это был стопроцентный человек из прошлого. Удивительно, что именно его выбрал Горбачев для такой важной роли. Не своих ближайших соратников в Политбюро, не кого-то из нового поколения политиков, выдвинутых съездами народных депутатов СССР. Выбор у Горбачева был. Но выбрал он ярого ортодокса с одной целью — столкнуть его на российском съезде с Ельциным.
