Словом, я не раз потешался над молчаливой неуемностью Генкиной страсти.
Шуточки такого рода прекратились, когда «внимательные взоры» Фиры обратились на меня. Это совершилось в ее обычном стиле. Фира споткнулась, когда шла на очередное мопровское заседание. Причем именно в тот момент, когда мы поравнялись. Она охнула, сжала губы и закачалась на одной ноге. Я кинулся к ней.
— Сильно ушиблась, Фира?
— Немного. Постою и пойду.
— Обопрись на меня — так будет легче.
Она взяла меня под руку. Я еще никогда не ходил под руку с девочками. Это было довольно приятно, но чертовски неудобно! Она мужественно проковыляла со мной до школы, а после собрания сообщила:
— Мне уже лучше, но я боюсь идти без помощи. Проводи меня.
Обычно роль провожателя доставалась Фиме. Он не любил уступать свои привилегии и ревниво осведомился:
— А со мной идти не хочешь?
Она ласково ответила:
— Очень хочу, Фима. Ты живешь ближе ко мне, чем Сережа, тебе еще удобней. Иди с нами!
Несколько дней Фима сопротивлялся, потом сердито сказал:
— Теперь она хочет дружить с тобой. Подумаешь, очень мне надо! Я не страдалец по этой части.
Фира перестала хромать, когда выяснилось: можно не беспокоиться, моя роль бесповоротно определена. Это было едва ли не главное Фирино оружие: она умела в нужный (для себя) момент предстать очень слабенькой — сразу хотелось ей помочь. Она раньше других девочек поняла: это очень сильное преимущество — быть слабым полом. Она умела льстить тому, кто ее заинтересовал, она подчеркивала его достоинства — и в первую очередь силу.
Я не был исключением — попался, как и все остальные.
Гена вознегодовал. Он давно примирился с Фимой — как с горькой неизбежностью, но моего появления не стерпел. Он решил разобраться, кто я такой, — и следил уже не только за Фирой, но и за мной (даже когда я был один). Он смотрел на меня хмуро и недобро — это замечали почти все. Вася решил вмешаться.
— Слушай, чего Генка на тебя вызверивается? Давай его отлупим!
— Не вижу причин.
— Тогда он отлупит тебя, можешь не сомневаться.
— Я дам сдачи.
— Правильно! А я тебе помогу. Так отмантузим, что любо-дорого. Давно пора. Ходит, будто чем-то недоволен, ни с кем играть не хочет. Как стерпишь?
— Буду терпеть, пока сам не кинется. А твоей помощью, если понадобится, воспользуюсь.
— Обязательно понадобится, честное пионерское!
Ситуация разрешилась совершенно неожиданно. Гена остановил меня после уроков.
— Слушай, Серега, — сумрачно сказал он, глядя в сторону. — Давай поговорим.
— Давай, — согласился я — и сразу понял, что готовится драка. Я огляделся: Вася уже умотал, он всегда выскакивал первым. Придется отбиваться собственными кулаками. — Где хочешь говорить?
— Посидим во дворе, на скамеечке.
Я успокоился. Школьный двор — самое неудобное место для драк, по нему шляются ученики, ходят учителя. Мы сели на скамейку.
— Так о чем будем говорить, Гена?
Он хмуро размышлял, уставясь в землю. Это было решительно непохоже на подготовку к драке! Я повторил вопрос.
— Хочу с тобой дружить, — неожиданно выпалил он. Я не сообразил, что ответить. Генка поднял голову и посмотрел на меня — очень внимательно и грустно. Он, похоже, ждал, что я не соглашусь — это его заранее огорчало.
— Или ты не хочешь?
Я сказал первое, что пришло в голову, — и, как всегда, оно было самым нужным и важным.
— А как же Фира? Разве ты не сердишься, что я с ней дружу?
Он покачал головой,
— Сердился. Но это прошло. Какое я имею право? Она на меня и не смотрит. По-настоящему ей никто не интересен, так я думаю. Взрослые комсомольцы (тот же Гриша из горкома) пытаются ухлестывать… Она только забавляется. Вот почему хочу дружить с тобой.
Я наконец отошел от неожиданности.
— Не понимаю: какое отношение ее забавы имеют к дружбе со мной?
— Прямое, — ответил он серьезно. — С тобой она не забавляется, а дружит по-настоящему. Хочу понять: почему?
— Могу дать хороший совет — спроси у нее. Сразу все узнаешь.
— Ничего я не узнаю! Она все запутает. Она со мной даже не играет — просто смотрит сквозь. Будет она откровенничать!
— Не вижу, чем могу помочь.
— Это же просто, Серега! Начнем дружить — я сам пойму, кто ты такой. Хочется в тебе разобраться. Я же ни с кем не дружу, сам видишь. А с тобой — могу.
Мне показалось, что я все понял — и понимание это было недобрым. Он захотел стать поближе ко мне, чтобы приблизиться к Фире. Я мог поделиться книгами и даже деньгами — но отдать подругу был не в состоянии. И до конца жизни так и не научился уступать кому-нибудь женщин, в которых влюблялся. В этом смысле я законченный эгоист! Я всегда готов был драться за свое право дружить и любить. И я немедленно принял вызов.
— Отлично. Будем дружить. Начнем немедленно. Что станем делать?
— Пойдем ко мне. Я покажу дом, посидим в саду — у нас хороший сад. Посмотришь, как я мастерю механизмы — тебе понравится. Я уже немало придумал.
— Ты изобретатель?
— Только стараюсь. Не всегда получается. Мне помогает папа. Сергей Станиславович тоже дает хорошие советы.
— Пойдем, — решил я. — Посмотрим твои изобретения.
Генка жил на краю Молдаванки. Там уже не было улиц — только хаотично разбросанные домики. Генкин сад был небольшим, но ухоженным, с ягодниками и фруктовыми деревьями. Посреди высился старый и ветвистый грецкий орех. Потом я узнал, что орехи на нем никогда не вызревали — им не хватало времени: Генка и его друзья (я в том числе) пожирали их зелеными. Генин отец не препятствовал этому разору, только ухмылялся и просил быть осторожней: один из местных ребятишек уже сорвался с ореха. Впрочем, в первое посещение до расправы с древесным старцем не дошло. Сад уже отцветал: весна в тот год была, видимо, ранняя. Гена показал мне стоящее под деревом странное сооружение, похожее на игрушку.
— Опылитель, — пояснил он. — Славно поработал, но попортился. Буду чинить.
— Откуда ты его взял?
— Сам смастерил. Из всякого ненужного барахла — на свалках его много. Кое-что купил на Конном базаре.
Внутрь конструкции был вмонтирован маленький моторчик (длинный шнур соединял его с комнатной розеткой), к которому крепился вентилятор. Воздух гнал пыльцу с одного цветущего дерева на другое. Классическое перекрестное опыление!
— Это отлично умеют делать и пчелы — ты просто повторяешь их работу.
Генка нахмурился.
— Не повторяю, а улучшаю! В природе низкий коэффициент полезного действия. Мой аппарат заменяет целый рой пчел. — Он на минуту задумался и вздохнул. — Правда, у опылителя есть серьезный недостаток: нужны электричество и шнур. Ничего, скоро я сконструирую моторчик, работающий от солнца. Тогда все станет просто.
