Одной из учениц Лайдер была Пэтти Люпон, первая исполнительница роли Эвиты на Бродвее. Мадонна, всегда ревниво относившаяся к успехам соперниц, просто зверела, когда ее сравнивали с Люпон. Лайдер шутила, что Мадонна постоянно ощущала, что Люпон подслушивает ее репетиции.
Вокальная подготовка фильма далась Мадонне нелегко. Ей пришлось заниматься тем, чего она никогда не делала. Однако даже она сама была поражена собственными вокальными данными. Стоило ей научиться пользоваться своим «инструментом» правильно, и все получилось. Мадонна стала петь диафрагмой, а не горлом. Раньше ее голос звучал слабо и высоко. После нескольких недель уроков голос Мадонны приобрел глубину, богатство и театральность. Открывая рот, она сама поражалась, какие дивные звуки из него вылетали. Она даже и не подозревала о своих способностях. Мадонна словно уснула и проснулась настоящей певицей. «Откуда это берется?» — спрашивала она у Лайдер. «От бога, — отвечала ее наставница. — От бога!»
«Я внезапно поняла, что раньше использовала свой голос лишь наполовину, — говорила Мадонна в интервью музыкальному критику Роберту Хилберну. — Я считала, что у меня довольно ограниченные возможности, но этого было вполне достаточно. У Аниты О'Дэй и у Эдит Пиаф были довольно скромные голоса, а я обожаю этих певиц. Поэтому я просто старалась сделать все как можно лучше».
Теперь Мадонна перешла на иной уровень. После каждого урока она звонила своим друзьям и радостно кричала: «Ты не поверишь! Послушай только!» А потом она начинала петь в телефонную трубку в полную силу, сама поражаясь собственным способностям.
В сентябре 1995 года Мадонна с Антонио Бандерасом и Джонатаном Прайсом прилетела в Лондон, чтобы приступить к репетициям и записи саундтрека к «Эвите». Она была готова к работе. Весь ее музыкальный опыт — каждая ее песня, умение дышать, умение держать микрофон, умение владеть голосом, уроки с Джоан Лайдер — все делалось именно ради той минуты, когда она переступила порог студии «Си-ти-эс» в Лондоне.
Новое звучание Мадонны понравилось Паркеру. Поскольку съемки заключались в том, что актерам предстояло симулировать пение, записанное заранее, «Эвита» должна была стать нелегким испытанием для всех. Сначала актеры должны были сыграть свои роли в звукозаписывающей студии, а затем повторить все то же самое перед камерой на съемочной площадке.
В первый же день записи стало ясно, что звезда потребует особых условий. «Я всегда писала собственные песни, а потом приходила на студию, выбирала музыкантов и сама решала, что звучит хорошо, а что нет, — объясняла впоследствии Мадонна. — Записать сорок шесть песен и не иметь возможности сказать ни слова было для меня настоящим испытанием. Мне было очень трудно полностью выложиться, а потом сказать: «Делайте с этим что хотите». Мадонне было очень тяжело работать в студии с большим оркестром. Она всегда использовала запись сопровождения, а музыканты не слышали ее. Поэтому все ее ошибки, совершенно естественные для процесса записи, оставались известными только ей самой. «В нашем проекте соединились три мира, — говорил Паркер, — музыкальный театр, мир поп-музыки и мир кино».
Несмотря на все старание Мадонны, первый день записи закончился катастрофой. В тот день ей предстояло записать «Don't Cry For Me Argentina» в присутствии самого Эндрю Ллойда Уэббера. Считая, что она провалилась, Мадонна вылетела из студии бледная, вся в слезах. («Что мне делать? — рыдала она. — Я не умею так работать! Я артистка, а не кукла».) Впоследствии Паркер назвал первый день работы над «Эвитой» «черным понедельником».
«Я так нервничала, — вспоминала Мадонна. — Я знала, что Эндрю относился ко мне с предубеждением, а мне предстояло спеть самый сложный кусок. И это был самый первый день записи. Мы все были очень напряжены».
Немедленно было устроено совещание, на котором присутствовали Алан Паркер, Эндрю Ллойд Уэббер и Мадонна. Оркестрантов уволили, а Уэббер нашел нового дирижера. Было решено, что Мадонна станет записывать свою партию в более современной студии, где она сможет расслабиться. Оркестровые партии было решено записывать отдельно. Мадонне разрешили петь только днем и через день. День после записи она должна была отдыхать. Но несмотря на то, что ей пошли навстречу, запись этого саундтрека далась певице нелегко. Актерская группа и музыканты работали четыре месяца. Запись заняла четыреста часов. И за все это время не было снято ни единого кадра.
В среду 3 января 1996 года Мадонна приехала в городской суд Лос-Анджелеса в огромной черной машине с затемненными стеклами. Автомобиль заехал в подземный гараж, куда обычно привозили заключенных. Репортеры уже осадили зал заседаний. Мадонна появилась в окружении вооруженных полицейских и телохранителей. В соответствии со своим новым имиджем Мадонна была одета в элегантный темно-серый двубортный костюм с юбкой до колена. На ней были простые украшения, черные туфли-лодочки. Ее рыжие волосы были стянуты во французский пучок. Мадонна выглядела восхитительно, но явно нервничала.
Настало время выступления в суде относительно домогательств Роберта Хоскинса, маньяка, преследовавшего и угрожавшего ей. Раньше Мадонна игнорировала вызовы в суд в качестве свидетельницы, но на этот раз ей было приказано явиться в суд. В противном случае певице угрожал штраф в пять миллионов долларов и тюремное заключение. Со свидетельского места Мадонна сообщила, что не являлась в суд раньше, поскольку боялась Хоскинса и не хотела давать ему возможность увидеть ее вблизи. Мадонна попыталась объяснить, насколько ее пугали появления Хоскинса в ее имении, какой ужас она испытала, однажды встретившись с ним взглядами перед воротами ее дома. Мадонна сказала, что была в ужасе, когда Хоскинс заявил ее помощнице Каресс Норман о том, что он является мужем Мадонны, что он перережет ей горло «от уха до уха», убьет саму Норман и всех, кто находится в доме, если ему не позволят встретиться с «женой». Мадонна сообщила, что у нее начались кошмары. Ей снилось, что Хоскинс проник в дом и охотится за ней.
Мадонна явно нервничала под взглядом своего преследователя. Но затем она разозлилась. Решение судьи вызвать ее в суд в качестве свидетельницы ее явно раздражало. Адвокат Мадонны Николас Девитт пытался убедить судью Жаклин Коннор позволить его клиентке предоставить видеозапись своих показаний или хотя бы удалить Хоскинса из зала суда во время дачи показаний. Судья отклонила обе просьбы адвоката, сказав, что у Хоскинса есть конституционное право встретиться лицом к лицу со своим обвинителем и что она не хочет давать ему оснований для апелляции.
